Черная моль

— Нет-нет! Никто не знал всех моих чувств к ней! Думаю, даже Джек не знал… Я почувствовал, как он снял руку с моего плеча… До него, наконец, дошло. Я понял это по его движению, он со свистом втягивал воздух сквозь зубы… Собрав все силы, я уцепился за край стола, поднялся и взглянул на него. Я не оправдываюсь, знаю, что поведение мое трусливо, подло!.. Я взглянул на него и окликнул по имени, словно ушам своим не верил. Так подумали и все остальные. Но Джек понял все лучше других. Он догадался, что я молю о спасении. Он уловил ту мысль, что я пытался ему передать. Секунду он просто смотрел на меня. А я думал… не думал, Господи, прости меня за это! Молился, чтобы он взял вину на себя. Тут вдруг он улыбнулся. И я, несмотря на свою постыдную трусость, уже собрался было выложить правду, когда увидел на его губах эту обиженную и одновременно понимающую улыбку. Но я не смог… Полагаю, что был слишком подл для этого…

Джек слегка поклонился присутствующим, потом отдельно — Дэру. И сказал: «Должен просить у вас прощенья, сэр».

Дэр метнулся к нему, схватил за плечо, крича, что это не правда, просто не может быть правдой! Тут Джек расхохотался и он отскочил от него, точно от чумы! И все остальные тоже!.. Господи, каково мне было видеть это, видеть, как все бегут от Джека, отворачиваются от него! А он вдруг побледнел и лицо его словно каменело… с каждой секундой. Все его друзья поворачивались к нему спиной. Даже Джим Дейвенант отошел к камину, с Эвансем.

Я был не в силах смотреть на Джека. Просто не смел. И подойти к нему и стать рядом тоже не мог! Не имел права. Мне так и пришлось оставить его там, посреди комнаты, в одиночестве. Боль, светившаяся в его глазах, заставляла содрогнуться. Комната поплыла у меня перед глазами, мне стало дурно. Я упал в кресло и спрятал лицо в ладонях. В тот миг мне было все равно, подозревают они меня или нет. Они знали, как мы с братом привязаны друг к другу, и не удивлялись моей реакции.

Я слышал тихий голос Трейси… он что-то говорил Дэру. О, как же дурно воспитаны и жестоки были эти люди! Они обсуждали подробности сего неприятного эпизода вслух, ничуть не стесняясь Джека.

Тут вдруг заговорил Джек. Я мог лишь догадываться о том, какого мужества стоило ему сохранять достоинство. До сих пор дословно помню все, что он произнес тогда. «Мистер Дэр, ваша светлость, джентльмены, прошу извинить за то, что стал причиной столь неприятного инцидента. Прошу вашего позволения удалиться».

Все словно онемели. Я же услышал его шаги: он подошел к двери, открыл ее… Я по-прежнему не поднимал глаз. Он остановился… и произнес всего лишь одно слово: «Дик!» Так тихо, еле слышно… Одному Богу ведомо, как я нашел в себе силы броситься к нему. Помню, что по дороге перевернул стул. Это привлекло внимание Дэра и он спросил: «Надеюсь, вы остаетесь, Дик?» Я крикнул ему: «Нет!»… Тут Джек взял меня за руку и вывел из комнаты.

И… и все, что он сказал тогда, было: «Бедный ты мой старина Дик…». Больше ни слова. Он не винил меня ни в чем, он не позволил мне вернуться и рассказать правду. О, Вобертон! Ведь когда Джек окликнул меня, мне следовало тут же признаться, выложить все, выкрикнуть эти слова признания и раскаяния, но он… он не позволил. Он сказал только: «Ради Лавинии…»

Вобертон громко высморкался, пальцы его дрожали.

— Вам известно, что случилось потом. Вы знаете, что отец выгнал Джека из дома без единого пенни, знаете, что друзья от него отвернулись, знаете, как убивалась моя бедная матушка. И вам известно, что он уехал, куда — никто не знал. Его не могли отыскать даже когда мать умерла… Последними его словами, обращенными ко мне, были: «Постарайтесь сделать Лавинию счастливой… И забыть все это». Забыть! Бог ты мой! И с тех пор я ничего о нем не слышал, вплоть до момента, когда месяца два назад он напал на мою карету. Я был настолько потрясен, что и слова не мог вымолвить. А он… он схватил меня за руку и начал смеяться! Стояла такая темень, что я едва различал его лицо. Мне только и хватило времени, что спросить как его найти. А потом он умчался галопом и скрылся где-то в вересковых зарослях. Я еще подумал тогда, что зла на меня он не держит…

— Он и теперь не держит! — резко заметил Вобертон. — Но, мастер Дик, если все это правда, почему бы вам не попробовать восстановить его доброе имя? Ведь…

Ричард медленно отвернулся.

— Теперь я не могу допустить, чтоб имя моей жены смешивали с грязью… Спасая его честь, я погублю ее.

Вобертон не знал, что ответить. Потом наконец откашлялся и заметил, что ценит доверие, оказанное ему Карстерсами.

— Вы… э-э… так подробно описали роль, сыгранную его милостью в тот роковой вечер. Возможно, ваше… ну, скажем, воображение, несколько преувеличивает… последствия сей ситуации?

Ричард ответил равнодушным усталым взглядом.