Черная моль

— Лавиния, дорогая, если ты начнешь демонстрировать свой вздорный характер, я тотчас уйду, так что будь осторожней. Надеюсь, ты понимаешь, что общество твоего образцового мужа, сколь бы благотворным оно ни являлось, действует на меня удручающе. Честно говоря, меня удивило твое письмо.

— Должно быть, ты поспешил сестре на помощь, — раздраженно заметила она, откидываясь на подушки. — Полагаю, все это время ты посещал танцульки этой женщины, Молести? Господи! Нет, ей-Богу, все вы, мужчины, просто посходили с ума!

Лицо его светлости озарила хитрая понимающая улыбка.

— Так вот что тебя удручает! Понимаю…

— Ах, нет, совсем не то! — она покраснела. — С чего ты взял, понять не могу? Лично я не нахожу в ней ничего такого особенного, а то, что мужчины так и вьются вокруг нее, нахожу просто глупым и отвратительным! Так, хорошо, прекрасно! Что же ты молчишь? Ты тоже находишь ее очаровательной?

— По правде сказать, дорогая, я видел эту даму лишь мельком. Был слишком занят и вовсе не интересовался женщинами, за исключением одной…

— Ты и прежде так говорил… Так ты что же, никак надумал жениться? Боже, мне жаль эту девушку! — Лавиния насмешливо улыбнулась, но было ясно, что она заинтригована.

Его светлость ничуть не смутился.

— Я не планирую брака, Лавиния, так что все твои тревоги напрасны. Просто я встретил девушку… нет, скорее, даже ребенка… И не успокоюсь, пока не заполучу ее.

— Боже! Очередная фермерская дочка?

— Нет, дорогая сестрица, не очередная фермерская девочка. Леди.

— Господь, спаси ее! А кто такая? Где живет?

— В Сассексе. А вот имени ее я тебе не скажу.

Ее светлость злобно лягнула подушку, отчего та свалилась на пол, и огрызнулась:

— Ах, да как тебе будет угодно! Я от любопытства вовсе не умираю!

— Вон оно как… — тонкие губы Трейси иронически скривились, и леди Лавиния почувствовала неукротимое желание запустить ему в голову флакончиком с нюхательными солями. Но она знала, что злиться на Трейси более чем бесполезно, а потому демонстративно зевнула в надежде, что это раздражит его. Если даже это и произошло, никакого удовлетворения она не получила, поскольку брат продолжал совершенно невозмутимым тоном:

— Она самый лакомый кусочек из всех, что доводилось видеть мужчине, и клянусь, под этим льдом самая что ни на есть пылкая кровь!

— А что, если девушка откажет во взаимности вашей светлости? — насмешливо спросила Лавиния и с удовлетворением отметила, что брат нахмурился.

Тонкие брови сошлись над изящно вогнутой переносицей, глаза сверкнули, а над чувственной нижней губой хищно блеснула полоска белых зубов. Пальцы впились в табакерку и она физически ощутила, как он весь возбудился. Впрочем, длилось это не более секунды — брови разгладились, пальцы разжались, и он снова улыбнулся, глядя на сестру.

— Пока она холодна, — сознался он, — однако, надеюсь, что со временем станет податливей. Даже не надеюсь, а просто уверен, Лавиния, потому как у меня имеется кое-какой опыт в обращении с вашим столь пленительным, но капризным полом.

— Не сомневаюсь. И где ты повстречал эту несговорчивую красавицу?

— В Памп-Рум.

— Боже! Ну, так опиши ее!

— С восторгом. Она выше тебя ростом и темненькая. Волосы словно сумрачное черное облако и вьются надо лбом и маленькими ушками чертовски соблазнительным образом. Глаза карие, но в них сверкают искорки чистого янтаря, и в то же время они такие темные, бархатные…

Миледи поднесла к носику флакон с солями.

— Однако, мне кажется, я тебя утомляю. Влюбленный мужчина, дорогая моя Лавиния…

Тут она снова вскинулась.

— Влюбленный? Ты? Но это же полный нонсенс! Чепуха! Тебе неведомо, что означает это слово. Ты… ты словно рыба, страсти в тебе не больше, чем в рыбе, и сердца тоже, и…

— Ах, оставим эти перечисления, прошу тебя! Да, я влип, это несомненно, но смею надеяться, что уж мозгов-то у меня побольше, чем в рыбе!..

— О, да! — взвизгнула она. — Только это ум, нацеленный на зло, можешь мне поверить!

— Очень мило с твоей стороны…

— И страсть, которую ты теперь испытываешь, не имеет ничего общего с любовью. Это… это…

— Прости, дорогая, но в данный момент я напрочь лишен каких-либо сильных эмоций, так что твое замечание…

— О, Трейси, Трейси, вот видишь, мы уже с тобой ссоримся! — в отчаянии воскликнула она. — Ах, ну почему, почему?..

— Ты заблуждаешься, дорогая. Это не что иное, как обмен комплиментами. Я вовсе не желаю мешать тебе упиваться своим несчастным состоянием.

Губы ее дрожали.

— Хорошо. Продолжай, Трейси, продолжай!

— Прекрасно. Итак, глаза я вроде бы описал?

— Весьма многословно и скучно.

— Тогда попробую быть кратким. Губки у нее так и просят поцелуя, более соблазнительных губок я в жизни не видел…

— Несмотря на свой столь обширный опыт, — не удержалась и съязвила она.

Он иронически кивнул.

— Вообще она очень живая и веселая, словно молодой жеребенок. Всего-то и надо, что подстегнуть…

— Есть ли нужда подстегивать? Мне всегда казалось, что…

— Ты, как всегда, права, моя дорогая Лавиния, нужды подстегивать нет. Девушек укрощают. Позволь поблагодарить за то, что ты поправила мою столь неловкую метафору.

— Ах, оставь!