Черная ночь Назрани

Владимир Тимофеевич, по большей части, находился в приподнятом настроении. Будучи на волосок от гибели, он выжил, а это самое главное. Его также радовало, что он очутился в компании молодых служивых ребят, с увлечением говорящих о своем деле. В данной ситуации Мусалитину было безразлично, кем были по специальности его «однопалатники»: полярниками ли, бухгалтерами ли, музыкантами ли. Важно, что они находились при деле. Его соседи работают в милиции. То есть они принадлежат к когорте людей, которых почти всегда избегал и опасался «медвежатник» со стажем. Сейчас ему было интересно общаться с этими ребятами. Они никого не боятся, ни от кого не скрываются, у них нормальные семьи. Владимиру особенно приятно, что молодые люди уважительно относятся к нему, называют дядей Володей. Они даже совершенно серьезно предложили устроить его к себе на работу — кладовщиком или дворником. Деньги чисто символические, но все же будет находиться при деле. У него тогда появится нормальный коллектив. С кем он проводил время до больницы? С такими же забулдыгами, как и он сам. Озлобленными неудачниками, каждый из которых в любой момент норовил полезть в драку. Им больше делать нечего, только и знают, что выпивать да ругаться. Посмотреть бы на их рожи, если бы Владимир при встрече небрежно сказал: «Я теперь работаю в милиции». Пожалуй, кондрашка хватит от зависти. Только другая Федор за него порадовался бы. А Владимир с удовольствием согласился бы работать, обрыдло ему все время болтаться на подхвате. Жизнь-то проходит. Кой-какие навыки у него есть: в молодости вкалывал по слесарной части, на зоне был и плотником, и строителем. Здоровьем его Бог не обидел. Вот только к водочке накрепко прикипел. Не выдержит и запьет, то есть подведет хороших людей. Поссорится с ними и опять будет выброшен за околицу.

В те моменты, когда Владимир Мусалитин думал, что по глупости может упустить свою жар-птицу, у него портилось настроение. У лежащего этажом выше Ахмеда Фирзоева оно почти все время было скверным.

Хорошо, конечно, что после жестокого избиения он выжил. Но это единственное, чему можно порадоваться. Все остальное складывалось как нельзя хуже. Легкое джангировское задание он позорно провалил и, значит, остался без денег, на которые рассчитывал. Живущие в лагере отец и брат не знают, куда он пропал, и из-за этого сильно переживают. На работу в техникум его вряд ли возьмут. Если он и выкарабкается из больницы до августа, то еще неизвестно, что у него станет с головой. Кажется, многие английские слова он уже забыл. Хорош преподаватель. По этой же причине он не нужен теперь и милой блондинке Лидии Базоркиной. С придурком опасно заключать даже фиктивный брак.

…Когда она вслед за охранником вошла в четырехместную палату и тот вплотную подвел ее к кровати Ахмеда, Лидия не сразу узнала его. Вместо густой черной шевелюры панцирь из бинтов, закрывающий голову наподобие купальной шапочки, щеки покрыты густой щетиной. Несколько минут она молча смотрела на него. Наконец Ахмед приоткрыл глаза, и на лице проскользнула тень улыбки:

— Как ты меня нашла?

— Да вот, проходила случайно мимо. Вижу знакомое лицо. Теперь слышу, человек называет меня на «ты». Ну, думаю, ошиблась.

Ахмед сделал новую попытку улыбнуться, только получилось неудачно. Очевидно, любые движения причиняли ему боль.

— По документам Мустафы нашли, да?

— Конечно. Их обнаружили больше, чем твоих собственных.

— Подвел я тебя, Лида. Извини.

— Себя в первую очередь подвел. Интересно знать, что там случилось. Ты на человека напал? Или он первый в драку полез?

— Он совершенно ни при чем. Во всем виноват я.

— Ты с ума, что ли, сошел!

— Сошел, Лида. По-другому не скажешь.

— Ты ведь такой… — она не сразу подобрала нужное слово, — культурный. Английский язык знаешь. И вдруг с ножом набросился на человека. Может, ты сделал это не по своей воле?

— Только зверь дикий станет нападать по своей. — Ахмед и так-то говорил тихо, а тут и вовсе перешел на шепот: — Услугу оказывал знакомому. Очень сильно меня просил.

— За деньги небось. Или так — за красивые глазки?

— Я как бы нашел хорошо оплачиваемую работу. Вот мне и дали такое выгодное поручение.

— А ты и рад стараться. Вместо того чтобы послать этого олигарха куда подальше, согласился. Зачем тебе так уж сильно деньги понадобились!

Ахмед, закрыв глаза, молчал. Лида не могла понять, то ли ему стало плохо, то ли стыдно перед ней за свой поступок. Наконец он произнес:

— У меня дома лежит слепой отец. Мы с братом собираем деньги на операцию. Нужно много денег.

Любой следователь спокойно бы воспринял эти слова, подумав: «На жалость берешь, голубчик. А ведь мы проверим, про отца-то». Но Лидия была далека от подобных соображений. Она была готова разрыдаться и броситься к страдальцу на шею. Только присутствие посторонних удержало ее от такого пылкого проявления чувств.

Несмотря на взволнованность, она все же умудрилась вспомнить просьбу Захарина и бросилась напролом:

— Можно же найти другую работу. Кто этот негодяй, что посылает тебя на такие задания?

— Есть один.

— Наверное, плохой человек.