Черная пантера из Шиванипали

В январе 1953 года я отправился в Джамдуар и на восточной стороне реки, примыкающей к Бутану, увидел две группы золотистых лангуров. Дело происходило зимой, и окраска у них была светло-каштановая. Позднее я выяснил, что окраска меняется у них в зависимости от времени года: в холодное время она золотистая или светло-каштановая, а с наступлением жаркой погоды в марте приобретает кремовато-белый оттенок. Я сфотографировал этих исключительно красивых обезьян, снял фильм, а потом долгое время наблюдал за ними. В большой группе насчитывалось от 30 до 40 животных, а в меньшей — около 15. Третью группу видели мои друзья, которые ловили рыбу в нижнем течении реки.

Однажды я шел за большой стаей лангуров, наблюдая, как они играют и кормятся на верхушках деревьев, и снимал их киноаппаратом. Неожиданно крупный самец быстро спустился вниз, держась за ветви, остановился в нескольких футах и угрожающе уставился на меня. Решив, что это была ложная атака, предпринятая с целью напугать меня, я продолжал неподвижно стоять на месте. Лангуры казались мне безобидными и робкими существами. Позднее я узнал, что они никогда не устраивают набегов на рисовые поля, как это делают макаки-резусы.

Приехав на следующий год в Лондон, я доложил о существовании этих лангуров в Зоологическом обществе.

В январе 1955 года в Калькутте состоялось собрание Индийского совета по охране природы, на котором я демонстрировал свой кинофильм в здании правительства. Присутствовавший на собрании д-р С. Л. Лора, директор Зоологической службы Индии, заинтересовался моим фильмом и сообщением о лангурах. По моей просьбе он дал распоряжение поисковой группе отправиться в те места для исследования и привезти несколько лангуров.

Группа, которую возглавлял Хаджуриа, привезла оттуда шесть экземпляров лангуров, одного из которых по моей просьбе передали Британскому музею. Официально описав этого лангура как новый вид, Хаджуриа любезно назвал его Presbytis geei, что было принято мною со скромной признательностью.

В докладе Барона, подтвержденном местными органами лесничества, было указано, что золотистый лангур обитает и в более восточных районах, а именно на западном берегу реки Манас. Однако я дважды был в Манасе, в 1949 и 1952 годах, и видел на восточной стороне реки много шапочных лангуров, но золотистых не встречал. Поэтому я отправился в экспедицию в эту часть северо-западного Ассама в холодное время 1959/60 года.

Сначала я вновь посетил Джамдуар на реке Санкош. До места назначения оставалось еще миль сорок, когда дорога внезапно оборвалась. В Индии это довольно обычное явление: в дождливый сезон мост унесен водой, а объезд еще не сделан. Я стал расспрашивать, как лучше проехать, и мне посоветовали свернуть на более длинную лесную дорогу, по которой возят лес, а потом опять выехать на главную дорогу, уже по ту сторону реки.

Раз там проходили грузовики, можно было рассчитывать, что пройдет и наша машина. Но холодное время еще только начиналось, грунт был мягкий, и колеса грузовиков выбили в нем глубокие колеи, только в некоторых местах заваленные валежником. Наша машина с прицепом то и дело застревала, и мы все вчетвером вылезали и принимались толкать ее, вытаскивая из черной вязкой грязи.

Так продолжалось почти дотемна. А тут как раз начался самый тяжелый участок дороги, и машины до половины колес прочно увязли в глубокой выбоине. Вытащить их нам было не под силу. Положение выглядело безнадежным, путешествие казалось каким-то кошмаром. И ни души кругом, просить помощи не у кого.

И вдруг… Я не поверил своим глазам. Лесничий с группой рабочих шел нам навстречу, возвращаясь с работы. В одну минуту они отсоединили прицеп и протащили обе машины, пока дорога не стала лучше. От этого места до гостиницы Бамба, расположенной на той самой речонке, мост с которой был смыт, оставалось не более полумили.

Я сердечно поблагодарил их и попросил сказать мне название реки, из-за которой мы претерпели столько бедствий.

«Это река Хел^[60]», — ответил он.

В этот вечер я показал лесничему и другим захваченные с собой цветные фотографии всех трех лангуров: золотистого, шапочного и хульмана. Я объяснил им, что окраска хульмана серебристо-белая, иногда с налетом светло-желтого, а шапочного лангура — рыжевато-коричневая и серая и что название его идет от «шапочки» черных волос на голове. Это помогло мне получить много полезных сведений; самой ценной новостью было для меня наличие в этих местах примерно 10 групп золотистых лангуров, тогда как представители двух других видов здесь не встречались.

Наутро мы снова пустились в путь. Благополучно выехав на главную дорогу, мы без дальнейших происшествий достигли Джамдуара. Там я провел одиннадцать восхитительных дней, наблюдая и снимая киноаппаратом шесть групп золотистых лангуров.