«Черная пехота». Штрафник из будущего

– Значит, так, соколики вы мои ясные. Те, кто вовремя очухался и хотя бы частично осознал вину, получают от меня последний и окончательный шанс реабилитировать себя. Для начала – в моих глазах. А дальше я посмотрю. А что же касается тех, кто в себя приходить так и не собрался…

Лежащий на земле солдат вдруг приподнял голову. Встал на четвереньки и огляделся. В себя пришел? Или все время ваньку валял? Черт его знает, не лезть же к нему теперь с расспросами. Это не осталось незамеченным капитаном.

– Ага! Очнулся, милок? Ну-ка поднимите его на ноги!

– Гогоберидзе! – гаркнул старший лейтенант. – Организовать!

Из строя выдвинулся здоровенный черноволосый мужик, кивнул, и из-за его плеча выскочили двое бойцов. Те самые, что и тащили Громова во двор. Подскочили к нему и привели в вертикальное положение. Так, надо понимать, это актив роты. Те, что на подхвате у старлея состоят. Надо будет запомнить и держать с ними ухо востро.

– Смирно! – Это снова капитан.

Строй замер.

– За нападение на командира (ага, так это он военврачу в лоб засветил), хищение государственного имущества (это за спирт, что ли?), самовольное оставление части в боевой обстановке, приказываю! Рядового Громова Павла Николаевича расстрелять! Старший лейтенант Городня!

– Я, товарищ капитан!

– Привести приговор в исполнение!

Старший лейтенант вытащил из кобуры «ТТ» и вскинул руку. Сухо треснули два выстрела, и Громов обвис на руках державших его бойцов.

– Все видели? – обвел глазами строй капитан. – Все поняли? Шутки кончились. Рекомендую это крепко запомнить и зарубить себе на носу! Вольно! Разойдись!

И вот мы снова в сарае. Двери не заперты, и можно выходить во двор. Но, прежде всего, надо хоть немного осмотреться.

– Слышь, – толкнул я в бок одного из «соратников» по самоходу. – Сидор мой где? Что-то не вижу его?

– Да вон он, у столба лежит.

– Где?

– Да вот же! – боец пнул его ногой. – Ослеп, что ли?

– Да, башка гудит, толком и не соображаю.

– И не говори, у меня тоже.

Так, теперь выберем уголок и присядем. Что там у нас в сидоре? Да и в карманах порыть надобно. Так… Красноармейская книжка. Рядовой Леонов Александр Павлович. Хм, и тут тезка попался. Девятьсот первого года рождения. Гражданскую войну, значит, застал. Интересно, что он, то есть теперь уже я, там делал? Руки у меня крепкие, мозолей нет. Телосложением бог не обидел. Не Геракл, но и не хиляк. Что там у нас еще? Спички, нитки, иголка. Всякая солдатская мелочовка, понятно, еще что? Бумаги? Хм… Ага, копия приговора! Так, за что ж меня сюда? Невыполнение приказа командира в боевой обстановке. М-м-да… Исчерпывающе, но непонятно. Какой приказ, в какой обстановке? Чего я там рогом упирался? Консервы, две банки. Фляга с водой, котелок, все. Оружия нет, патронов тоже.

Шум у ворот отвлек меня от размышлений. Что там? Кухня приехала. Ну, пожрать сейчас явно не помешает.

Стоя в очереди, я продолжал размышлять. Ладно, перенос удался. Хоть и криво, не в ту степь, но вышло. Что мы имеем с гуся? Факт вторичного переноса? Есть. Еще бы теперь и факт вторичного возвращения – было бы самое то. Попадание в нужного человека? А вот тут – облом. Полный и окончательный. Так что теорию академика можно закрывать. Не обеспечивает она нужной точности попадания. Как там меня называли – первооткрывателем? Ну, вот, буду я вам теперь первозакрывателем, дайте только назад возвратиться. А вот как это сделать? Лезть под пули? А что там Травников говорил? Перед возвращением у меня изменился сердечный ритм? То есть в любой момент я вернуться назад не сумею? Должны совпасть какие-то там условия? Какие же? И каков будет вывод? Один он будет – надо выжить. Когда там будет возвращение, да и будет ли оно вовсе, еще неизвестно. Так что будем жить! Желательно здоровым и не больным.

Получив порцию, я уселся на лежащие в углу двора бревна и принялся за обед. Судя по времени, завтрак я благополучно проспал. Или, вернее, провалялся в беспамятстве. Поэтому жрать хотелось весьма неслабо.

– Не помешаю, Палыч? – Ко мне подсел долговязый светловолосый боец. Один из «соратников»? Похоже. Был он весь какой-то помятый, что ли. Или от природы неуклюжий.

– Садись, место некупленое.

– Спасибо тебе сказать хочу.

– Хочешь – говори. За что?

– Ну, если бы не ты со своей готовностью к исполнению приказа, то Шумила нас бы еще в сарае пострелять мог. Запросто, с него станет.

– Старлей-то? Этот могет.

– Пацаны говорили, за ним такое уже водилось.

– Сам кто видел или сплетни?

– Из старого состава роты есть пяток пацанов. Они и рассказали. В атаку ребята вставать стремались, он и завалил двоих. И потом, на отходе уже, один ранен был, идти не мог, так он и его тоже… того…

– С какого бы хрена-то? С первыми двумя – понятно. А этого за что?

– Крикнул, что, мол, немца тут дожидаться будешь?

– Да… Надо от него подальше держаться, а то, не ровен час, ему еще чего в башку прилетит.

– Да уж скорее бы…

– Ты о чем это?

– А ты?

– Ты головой-то думай иногда, ладно? Ушей и тут хватает, и опомниться не успеешь.

– Ладно тебе, дядя Саша, чего ты к словам прицепился? Ты лучше скажи, что делать будем дальше?