Черная полоса

– Пухнарь сказал.

Пухнарь – фигура не ахти какая, но с ворами он знался, сам срок, было дело, мотал. Знакомство с ним чести Матвею не делало, очков не прибавляло, но хотя бы позволяло на кого-то сослаться.

– Пухнарь?

– Репневский.

– Не знаю такого. Ну да ладно, разберемся.

– Разберемся, – поднимаясь, зло пробурчал желтушный фрукт.

Но Матвей лишь усмехнулся, глянув на него. Кишка у этого живчика на ответку тонка, дальше угроз дело не пойдет. Если, конечно, Матвей не оступится, не опустится в глазах смотрящего. Если его начнут чморить, то этот желтушный поганец ударит ему в спину первым. Впрочем, Матвей в любом случае должен был держать хвост пистолетом. А уж он-то знал, как взять и сохранить уважение толпы.

– Мне бы тоже разобраться, – сказал Матвей, нацелив взгляд на здоровячка с розовыми щечками.

Парень крепкий на вид, но точно не из блатных. Его-то и нужно будет согнать со шконки, а уж он сам пусть думает, кого к параше подвинуть. Но это если смотрящий поможет ему с пропиской. Если нет, то придется зубами грызться за свое место под солнцем.

Тюрьма – это серьезно. В ней на двух ногах нужно стоять крепко и основательно, даже если скоро на выход. Не так себя поставишь, за две секунды сольют на всю жизнь.

На выход Матвея менты могли попросить уже завтра. Не было у них железобетонных улик против него, одни только домыслы и предположения. Однако обвинение предъявлено, в следственный изолятор он угодил, сначала больничка, теперь вот общая камера.

Адвокат ничего не мог сделать, хотя и пытался изменить меру пресечения. Возможно, судья уже на этой неделе вынесет правильное решение, но до этого светлого момента нужно еще дожить, ничем не запятнать свою репутацию.

День стоял солнечный, за окном таял снег, в комнате было светло, как в яркий летний день. Но улыбка у мамы оказалась вовсе не такая, и на столике лежала черная траурная лента.

– А ты не торопишься с этим? – спросил Глеб.

– Я же буду надевать ее, – ответила мама, взяла ленту, сунула под глянцевый журнал с роскошной девушкой на обложке.

Женские журналы должны восприниматься как руководство к действию, но мама почему-то думала иначе. К успеху не стремилась, диет не придерживалась, за собой следила кое-как. Но так было до того, как исчез отец, а сейчас она вдруг расцвела. Прическа у нее свежая, и глаза накрашены, и губы.

Отца уже два месяца как нет. Недавно обнаружилась его машина, но пустая.

– Нет, не наденешь. Жив отец, – сказал Глеб.

– Да, конечно, жив. – Мама грустно вздохнула, глянула на него как на сироту.

Не убедил он ее. Потому что сам не верил в благополучный исход. Мало того, уже почти смирился со страшной мыслью.

– Это все Вересов, – заявил Глеб и пальцем провел над глазом, сдерживая набегающую слезу.

Дернул его черт связаться с Вересовым. Отстегнул бы ему на ремонт машины, на этом все бы и закончилось.

Да он больше штуки готов был отдать, лишь бы вернуть все назад и начать заново, с того момента, как на пути ему попался Матвей на своей тачке. Не пошел бы он тогда на обгон, и не встретилась бы Василиса с этим уродом. С отцом ничего не случилось бы.

– Вересов в тюрьме, – тихо сказала мама.

– Надолго ли?

– Ты же говорил со следователем.

– И что?

Следователь практически на все сто был уверен в том, что телохранителей отца убил Вересов, и собирался отправить его на пожизненное. Но все оказалось не так просто. У Василисы были деньги, она наняла хорошего адвоката, а у следствия туго складывалось с уликами. Рано или поздно дело заглохнет. Если, конечно, не откроются новые обстоятельства. Вот машину отцовскую нашли, может, и пальчики Вересова обнаружатся.

– Василиса сейчас одна, – сказала мама.

– А она мне нужна? – заявил Глеб.

В нем говорила обида, можно сказать, кричала.

– Я говорила с Холодовым. Он сказал, что там не все так просто.

– С Холодовым говорила? – Глеб с подозрением глянул на маму.

Холодов – мужик видный, за свое место управляющего банком держится двумя руками. Он запросто мог вскружить маме голову, чтобы заручиться ее поддержкой.

– Ты же сам просил, – с беспокойством произнесла она и необдуманным движением поправила прическу.

– Просил, – сказал Глеб.

Сам он тоже встречался с Холодовым, говорил с ним, даже пытался вникнуть в сложную систему управления банком и его активами. Рано или поздно Глеб сам возглавит отцовский банк. Он практически не сомневался в этом.

– Мне кажется, что Холодову можно верить, – проговорила мама и отвела в сторону глаза.

– Как мужчине или как управляющему? – осведомился Глеб и мрачно усмехнулся.

Он вовсе не хотел, чтобы мама сближалась с Холодовым.

– Как управляющему, конечно! – ответила мама и в смущении глянула на него.

– А как мужчине?

– Я об этом не задумывалась. Глеб, ты что, устроил мне допрос? – Женщина нахмурилась.

– Что там непросто у Холодова?

– Что непросто? Василиса может заявить права на свою долю в общих активах.

– Отец же все решил.

– Не совсем. Если она подаст в суд, то может выиграть дело.

– Ты предлагаешь мне жениться на Василисе? – с усмешкой полюбопытствовал Глеб.

– Это было бы неплохо.