Черная повесть

— Возьми, возьми. Небось, изголодался в этой проклятой тайге. Я их для сына везла, но оно, видишь, как получилось.

Слезы ручьями потекли по ее щекам.

Чтобы еще больше не расстраивать и без того убитую горем женщину, я взял ее гостинцы, тепло ее поблагодарил, и стал подниматься по лестнице. Меня охватило какое-то странное, неприятное чувство. Боже мой, что же мне придется пережить, когда сюда приедут родители всех остальных ребят! Ведь каждый из них обязательно захочет со мной поговорить, а эти разговоры были для меня сродни пыткам. Как бы от них скрыться?

Нервно отмахнувшись от двух любопытных и назойливых старух, пытавшихся вступить со мною в беседу, я зашел в свою палату, завесил полотенцем окошко в двери, чтобы на меня не глазели из коридора, улегся на кровать и снова погрузился в воспоминания…

Ребята, конечно, видели, что по причине полученных травм польза от нас с Юлей была невелика. Поэтому всю тяжелую и трудоемкую работу по уборке дома они взяли на себя. А нам, чтобы мы не мучались от чувства иждивенчества, поручили то, что мы безусловно могли осилить — мытье окна снаружи.

Едва мы начали протирать стекло тряпками, как из домика раздался восторженный вопль Вишнякова:

— Ура! Живем!

Я поспешил узнать, в чем дело. Сергей улыбался во всю ширь своего рта и радостно демонстрировал пилу, топор и лопату, найденные им под кроватью. Все они были насквозь проржавевшими, но все же вполне пригодными для использования.

— Ну и что? — недовольно пробурчал Алан. — Можно подумать, что ты нашел клад.

— Я нашел гораздо ценнее клада, — заметил Вишняков. — Пила, топор и лопата в тайге — незаменимые вещи. Скоро ты в этом убедишься.

Закончить уборку до дождя ребятам не удалось. В самый ее разгар на землю упали первые капли.

— Джигиты-вакхабиты! — выругался Тагеров, вынося из избушки очередную порцию мусора. Его восклицание можно было перевести как досадное "Началось!". На его лице белела защитная маска, помогавшая защититься от пыли. Такие маски были на всех, кто находился внутри. Их смастерила Лиля. Материалом послужил обычный бинт, предусмотрительно захваченный ею в эту поездку. Что касается нас с Патрушевой, то, закончив мыть окно, мы дожидались завершения уборки снаружи, и маски нам, понятное дело, были не нужны.

Сверкнули голубые стрелы молнии. В небе прозвучали раскаты грома, напоминавшие взрывы бомб. Они были настолько оглушительные, что я вздрогнул. Сразу после этого землю накрыла сплошная водяная пелена. Это произошло настолько стремительно, что я даже не успел вовремя достать из рюкзака зонтик. За те секунды, что я его вытаскивал и раскрывал, мы с Юлей успели промокнуть до нитки. Меня это, правда, не особо огорчило. Намокнув, я, к своему удивлению, почувствовал себя значительно бодрее. Дождь словно смыл с меня усталость, и придал свежести.

— Бр-р-р! — задрожала Патрушева, придвинувшись ко мне поближе, чтобы уместиться под зонтом. — Вот попали, так попали.

В небе снова громыхнуло.

— Да, — согласился я. — Прямо, учения небесной артиллерии, не иначе.

Юля рассмеялась, сочтя мою остроту вполне удачной. Из дверного проема вылетело ржавое ведро.

— Поставьте, пусть вода наберется, — раздался голос Алана.

Я поднял ведро и поставил его на землю. Оно стало быстро наполняться.

Когда в домике были протерты все поверхности, и воздух стал пригоден для дыхания, мы услышали:

— Заходите.

Я закрыл зонтик, и мы вошли внутрь. После уборки в избушке появился кое-какой маломальский уют.

— Сейчас бы костерчик! — мечтательно протянула Патрушева, дрожа от холода.

— Придется пока без костерчика, — развел руками Тагеров. — Здесь его не разведешь. Задохнемся от дыма. А снаружи — сама видишь.

— Не волнуйтесь, сейчас станет и теплее, и светлее, — проговорил Сергей, вертя в руках керосиновую лампу. Он вытащил из кармана спички, снял с лампы колпак, зажег фитиль, водрузил колпак на место, и торжественно, на манер циркового артиста, откинул руки в стороны.

— Ву-аля!

Избушка осветилась тусклым светом. Мы радостно зааплодировали. В таежной глуши, где полностью отсутствовали привычные для нас блага цивилизации, этот огонек походил чуть ли не на Божий дар.

— И сколько он так прогорит? — спросил я.

Сергей пожал плечами.

— Керосина в лампе немного. Как быстро он расходуется — я не знаю. Я такими древними штуками еще никогда не пользовался.

Постепенно ливень за окном стал стихать. Вскоре он трансформировался в легкую изморось. В избушке стало заметно теплее. Мы согрелись.

— Ну, что? — хлопнул в ладоши Вишняков. — Не пора ли нам пообедать? Не знаю как у вас, а у меня желудок уже потихоньку сводит.

Должен признаться, что до этого момента я совершенно не думал о еде. Шок от пережитого, боль в ноге затмили во мне все остальные чувства. Но после упоминания об обеде я вдруг почувствовал, что страшно голоден.

Мы с Лилей и Сергеем придвинули к себе свои рюкзаки, и стал копаться в их содержимом.

— Вываливаем все, что есть, — скомандовал Вишняков.