Черная Призма

Зрачки всех девочек сузились до булавочного укола. Суперфиолетовый люксин обычным зрением не увидеть. Даже если женщина умеет извлекать суперфиолет, она его не увидит, не всматриваясь специально.

– Ваши обычные уроки включали – несомненно, до тошноты – создание посланий суперфиолетовым люксином.

Еще бы. Именно невидимость была причиной того, что суперфиолетовые извлекатели использовались для связи. Но кроме этого каждая сатрапия искала шифры и методы упаковки, скручивания и запутывания посланий, написанных суперфиолетом, замыкая сообщения в хрупкие петли, которые мог уничтожить любой, кто не знал точного метода вскрытия и чтения письма. Какое-то время было забавно. Но с забавами они покончили давным-давно.

– Знаете, для чего великолепно годится суперфиолет? – спросил Гэвин. – Чтобы заставлять людей спотыкаться. – Все девочки в классе виновато заулыбались. Все рано или поздно такое делали. – Нет, серьезно. Штука в том, чтобы научиться применять свой цвет так, чтобы никто и не догадался. Чтобы войти в историю, надо быть немного плохим. Запечатанный суперфиолет не так стоек, как синий или зеленый, но он почти невесом и, хвала Ороламу, невидим! – Гэвин создал полое суперфиолетовое яйцо размером с ладонь. Он на миг скривился, словно ощутил боль.

– Вся хитрость желтого, Лив, в том, чтобы понять, как он отдает силу. Итак, зальем в это яйцо жидкий желтый. – Он сделал это. – Важно, чтобы в контейнере не осталось ни капли воздуха. Он должен быть твердым. – Гэвин закрыл сосуд, глядя на девушек, не обращая на него внимания. В яйце остался пузырек воздуха. Призма не заметил. – Если он крепкий, полностью воздухонепроницаем, то даже если вы его встряхнете…

Лив подняла руку, раскрыла рот, но опоздала.

Гэвин встряхнул яйцо. Оно взорвалось с ослепительной вспышкой.

Все попадали на пол.

Прежде чем открыть глаза, она услышала смех Гэвина. Он спятил? Она подняла взгляд, но его волосы даже не были взъерошены.

– Что же, – сказал Гэвин. – Будь это яйцо из синего люксина, нас разнесло бы в куски. Но как вы знаете головой – если не телом и сердцем, – запечатанный ультрафиолет легко раскалывается. И не скажу, чтобы это не было полезно. – С ошеломившей Лив скоростью и ловкостью он создал другое яйцо и наполнил жидким желтым люксином.

– Вставайте, – сказал он классу. Ана тихо плакала. Упав, она разбила колено в кровь. А нечего носить такие короткие юбки. Остальные девушки встали, выровняли стулья и сели. Ана осталась на полу. – Вставай, – приказал ей Гэвин. – Через несколько месяцев ты станешь извлекателем. Ты корчишь из себя женщину? Да ты даже по-взрослому вести себя не готова.

Эти слова больно хлестнули Ану, но укол ощутили все девушки в классе. Его заявление касалось как Лив, так и Аны. Лив отвела взгляд от Аны, осознав, как легко могла бы оказаться сейчас на ее месте. На миг она ощутила сочувствие к девушке, затем ее накрыло раздражение за это сочувствие. Ана делала ее жизнь жалкой.

Гэвин тут же забыл об Ане. Он метнул в небо прядь суперфиолета. Он был так легок, что его подхватило ветром и понесло к западу от башни, но пока Призма держал люксин открытым, поддерживал его и вливал в него все больше и больше, он мог посылать его выше, что и сделал очень быстро. Затем он бросил желтое яйцо в прядь люксина, создал петли, чтобы его удержать, и подбросил в воздух. Резко опустил правую руку от отдачи.

Яйцо полетело по незримой линии, заложив дугу над башней. В самой высокой точке в двух сотнях футов оно взорвалось с резким хлопком. Лив услышала, как далеко внизу во дворе от изумления закричали люди.

– Теперь представьте, что я направил такой снаряд на шеренгу идущих в атаку всадников. Я не хочу никого убивать напрямую, но лошади не любят, когда что-то взрывается у них перед мордой – как и многие девушки.

Во внезапной неловкой тишине все бледнели и краснели.

– Есть еще пара особых моментов, когда можно использовать суперфиолет в двуцветном извлечении. Кто знает? – спросил Гэвин.

Ана неуверенно подняла руку. Он кивнул.

– Для дистанционного контроля?

– Верно. Вам придется оставлять суперфиолет открытым, и чем дальше вы держите дистанцию, тем труднее. Это как жонглировать, не видя мячиков. Но… – Он вытянул руки, в глазах его закружились цветные спирали, и вот он держит красный мяч, желтый мяч, зеленый, синий и оранжевый. (Лив снова заметила, как он поморщился, словно у него свело мышцу спины.) Затем он принялся жонглировать. Девушки – все, даже магистр Златошип, ахнули.

Во-первых, потому, что свойства мячиков были неправильными. Оранжевый должен быть скользким, маслянистым. Красный – липким. Желтый и вовсе жидким. Во-вторых, конечно, потому, что когда кто-то жонглирует пятью предметами, это впечатляет.

О. Лив поняла. У каждого мяча была тонкая оболочка из синего люксина, заполненная люксином другого цвета.

Гэвин закрыл глаза, продолжая жонглировать. Невозможно. Он… красуется? Нет, не просто красуется, но еще и продолжает урок.

– Ага! – сказала довольная Лив.

– Кто-то понял, – открыл глаза Гэвин. – Как я могу жонглировать с закрытыми глазами?