Черная Пустошь

Увиденное настолько поразило его, что, невольно попятившись, Сухостой едва не сорвался вниз, лишь в последний момент он сумел ухватиться за покрытые окалиной ветви, сохранив равновесие на самом краю бездонного провала.

«Может, померещилось?» Он снова набрался храбрости и посветил фонариком.

В глубине искусственной пещеры, там, где стены постепенно сужались, стоял… наполовину собранный механоид!

Ледяной пот крупными градинами катился по спине.

Славка перепугался до дрожи. Рука машинально отпустила ветвь, скользнула к подсумку, выхватывая склянку с «фричем» – так называемую «фрич-гранату», – единственное его оружие на данный момент, но что-то удержало от броска.

Механоид не двигался. От сплошной стены металлорастений к нему тянулись тонкие, похожие на лианы, плавно изогнутые либо натянутые в струну ветви. Прикрепленные к лишенному брони каркасу, фактически – остову механизма, они удерживали его в определенном положении.

Сухостой чуть сместил фонарик, освещая «пол» сужающейся пещеры.

Вздрогнув, он понял, что не ошибся в жутковатом предчувствии: там валялись сотни небольших механизмов, похожих на металлических насекомых.

Тут Славку окончательно проняло. Сообразительный, шустрый, по-своему бесстрашный, он быстро понял, куда занесла его пульсация.

«Я в Пустоши… В городище скоргов…»

Догадка, столь же справедливая, сколь и страшная. О городищах он знал лишь по рассказам сталкеров, но где в них вымысел, а где правда, определить было фактически невозможно. Говорили, что в последнее время технос Пятизонья преобразился, на просторах Пустоши неведомая сила начала формировать из обыкновенных зарослей металлорастений какие-то жуткие, загадочные постройки, кишащие неизвестными ранее видами мелких, похожих на механических насекомых скоргов, которые производили более крупных представителей видоизменившегося техноса.

Славка был близок к тому, чтобы сломя голову ринуться прочь, спускаться не разбирая дороги, лишь бы найти выход, ускользнуть из страшного места, пока его обитатели по неизвестной причине отключились и не представляли явной угрозы.

«А где я найду выход? – промелькнула мысль. – Чем защищаться, если они вдруг «оживут»? – Он в смятении взглянул на хрусткий ковер металлических насекомых, опаленных, как и всё вокруг, пламенем какой-то неистовой вспышки. – Может, у них какая авария случилась?»

Сухостой осторожно шагнул в сумрак углубления. Любой сталкер на его месте давно бы бежал, но где там… Битые Зоной, прошедшие огонь и воду вольные бродяги давно утратили юношеское безрассудство, им был неведом губительный азарт исследователя, когда внутри все стынет от ужаса, но что-то неподвластное пониманию толкает вперед, заставляя безрассудно рисковать.

Подойдя еще ближе, с содроганием присмотревшись к невиданному «изделию», выращенному скоргами в ядовитом сумраке искусственной пещеры, юный проводник наконец догадался, что именно тревожило, возмущало взгляд… и мир в его понимании вдруг преобразился, стал неизмеримо сложнее, чем думалось раньше.

За четыре с лишним года существования Пятизонья в отчужденных Катастрофой пространствах установился определенный, казавшийся незыблемым порядок вещей. Скорги – колонии микроскопических наномашин, как правило, прорастали в виде металлорастений, размножались, образуя н-капсулы, да еще – захватывали различные носители, в основном используя старую, брошенную, уже никуда не годную технику. Они реставрировали машины, превращая их в механоидов. Так скорги обретали мобильность, получали возможность перемещаться по Пятизонью, собирать металлы, мигрировать и размножаться в тех местах, где существовали энергополя. Эволюционное развитие пережившей Катастрофу техносферы происходило стремительно, но не сильно отличалось от борьбы, которую на протяжении миллионов лет вели между собой представители биологических видов, населявших нашу планету. Славка неплохо учился в начальной школе, был сообразителен и достаточно логичен для своих лет, чтобы понять: механизм, застывший перед ним, – это нечто совершенно новое, революционное, словно технос внезапно и быстро прошел этап самоорганизации, обобщил накопленный опыт и рывком поднялся на новую ступень развития, уже не захватывая, а создавая носители.

Мысли, промелькнувшие в голове Славки, конечно же, не были облечены в форму четких, законченных по смыслу умозаключений. Он оторопело смотрел на механоида, скользя взглядом по скупым функциональным формам ажурного, легкого, но, видимо, чрезвычайно прочного эндоостова, чем-то похожего на скелет огромного металлического насекомого. Он разглядел шесть суставчатых лап, небольшое «туловище», сквозь ребра которого виднелось хитросплетение внутренних систем, соединенное со сферическим образованием полуметрового диаметра. К ребрам жесткости, на внешней части которых впоследствии была бы закреплена броня, изнутри крепились шесть хорошо узнаваемых техноартефактов.