Черная река

Проехав через низкие холмы, поросшие эвкалиптами, они последовали по грязной дороге скалистой местностью. Сезон дождей закончился несколько недель назад, но желтовато-зеленая трава еще не пожухла окончательно; тут и там виднелись белые и пурпурные цветы мескель. Миль через сорок от столицы «лендровер» проехал мимо дома, перед которым толпились женщины, одетые во все белое. Слышно было, как из открытых дверей хижины доносится громкий плач. Петрос пояснил, что в этот дом пришла смерть. Через три деревни они увидели еще один дом, который посетила смерть. Выехав из-за поворота, машина чуть не врезалась в похоронную процессию: мужчины и женщины в белых одеждах несли гроб, который, казалось, плыл, будто лодка в белом море.

Эфиопские священники носили белые хлопковые накидки-шаммы, похожие на тоги, и большие хлопковые головные уборы, напомнившие Майе русские меховые шапки. У начала серпантина, ведущего к ущелью Голубого Нила, стоял священник под черным зонтом с позолоченной бахромой. Притормозив, Петрос дал денег, чтобы он помолился за их безопасное путешествие.

Поехали дальше. Колеса «лендровера» шли всего в нескольких дюймах от края дороги. Выглянув в боковое окно, Майя увидела лишь облака и небо. Казалось, будто по земле машина едет только двумя колесами, а другими двумя — по воздуху.

— Сколько вы дали священнику? — спросил Ламброзо.

— Не особенно много, всего пятьдесят быров, [30]— ответил Петрос, выходя на новый поворот серпантина.

— В следующий раз, — пробормотал оценщик, — дайте сотню.

По металлическому мостику переехали через Нил. Дальше потянулись кактусы и прочая пустынная растительность. Дорогу по-прежнему время от времени перегораживали стада коз. Один раз машина натолкнулась и на караван верблюдов. Ламброзо тем временем уснул себе на заднем сиденье, прислонившись головой к окну, так что шляпа его сплющилась. Итальянец спал, даже когда машина подпрыгивала на выбоинах и когда о днище автомобиля барабанили мелкие камешки.

В небе кружили стервятники; мимо «лендровера» со стоном проезжали по холмам пропыленные грузовики.

Майя опустила окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— У меня с собой евро и доллары, — обратилась она к Петросу. — Если я сделаю священникам небольшой подарок, это поможет?

— О, деньги помогают решить многие дела, — ответил Петрос. — Но это конкретное дело касается Ковчега Завета, а он для эфиопов чрезвычайно важен. Священники ни за что не позволят взятке повлиять на свое решение.

— А что вы скажете? Ковчег реален?

— Он влияет на нас, вот что я скажу.

— А правительство Израиля в него верит?

— Большинство евреев, которые жили здесь, давно вернулись на историческую родину. Израилю не выгодно оказывать помощь Эфиопии. Однако, — Петрос слегка улыбнулся, — помощь продолжается. Любопытный факт, смею заметить.

— В легенде говорится, что Ковчег в Африку перевез сын царя Соломона и царицы Савской.

Петрос кивнул.

— По другой легенде, Ковчег вывезли из Иерусалима, когда царь Манассия установил в храме царя Соломона идол. Некоторые ученые полагают, что сначала Ковчег доставили в еврейское поселение на острове Элефантина в Верхнем Ниле. Через несколько столетий, когда на поселение напали египтяне, Ковчег перевезли на остров посреди озера Тана.

— И теперь реликвия в Аксуме?

— Да. Она хранится в особом святилище, и доступ к нему имеет только один священник. Он входит в святилище раз в год.

— Думаете, они разрешат мне войти туда?

— Я уже говорил, что у нас знают воинов, защищающих Странников. Думаю, священники поймут ситуацию, однако вы сами можете стать причиной затруднений.

— Потому что я — иностранка?

— Потому что вы — женщина, — смущенно произнес Петрос. — А женщин среди тэкэлаккайне было лет триста — четыреста.

Когда они, преодолев горы, въехали на территорию Северной Эфиопии, начался ливень. Пейзаж был унылый, без растений, только иногда попадались террасированные поля да эвкалиптовые деревья, посаженные для защиты от ветра. Дома, школы и полицейские участки здесь были построены сплошь из песчаника; на крышах из листового железа кучами лежали камни. Вдоль холмов в бесполезной попытке остановить эрозию тянулись каменные стены.

Смотреть было абсолютно не на что, разве только на людей. В одной деревне все поголовно носили синие калоши. В другой Майя увидела рядом с дренажной канавой трехлетнюю девочку, которая держала в руке яйцо. Была пятница, и крестьяне шли к открытому рынку; вверх по холму будто маршировала армия разноцветных грибов — так казалось из-за того, что люди прикрывались зонтиками.

До древнего города Аксума добрались к вечеру. Дождь перестал, но в воздухе повис туман. Петрос нервничал, посматривал то на Майю, то Ламброзо.

— Приготовьтесь. Священники знают, что мы едем.

— А что может случиться? — спросил Ламброзо.

— Первым говорить буду я. Майе следует держать меч на виду, пусть покажет, что она — тэкэлаккай.Но ни в коем случае нельзя доставать клинок из ножен — священники могут убить. Помните: они умрут, защищая Ковчег. Силой к нему не пробиться.