Черная река (СИ)

Теперь в комнате было тихо и почти темно – закат догорал. Кесса сидела на полу, обхватив руками колени, и смотрела, как трепещут усы Нингорса. Засохшей крови на них не осталось – Речница смыла её, едва хеск выпил всё, что было в чане… точнее, всё это ему влили в пасть, и Кесса боялась, что он захлебнётся. Теперь он дышал спокойно, размеренно, и жар не прокатывался волнами по лишённому меха телу, но растёрзанная плоть на спине шевелилась, хлюпала и чавкала, и смотреть на неё было страшно. Ещё хуже смотрелись крылья – то, что оставили от них Джаксы, голый остов со срезанными перепонками. «Так легче вырастут новые,» - пообещал Каддан, но сейчас Кесса боялась даже взглянуть на них.

Второй Алгана отделался легче – ему зашили раны, привязали переломанную руку меж двух досок, и он, допив кровь, мерно сопел. Кесса тихо подошла к нему, посмотрела на широкие браслеты, чудом уцелевшие на предплечьях. Алгана, унесённый Волной, потерял даже набедренную повязку, но эти знаки рода были при нём, и Кесса долго вглядывалась в едва различимые клейма. Браслеты Нингорса были отмечены молнией и луной – символами Полуночной Грозы, тут же виднелись маленькие волны и извивающееся тело змеи. «Значит, Нингорсу он не родич,» - кивнула Кесса собственным мыслям. «Хорошо, не то бы он расстроился…»

- Хаэй! – кто-то дёрнул её за рукав, она вздрогнула и обернулась. Рядом стояла тёмноволосая Джакса, и её перепончатые уши любопытно трепетали.

- Пусть они лежат, - сказала она. – До утра им нужен покой. Идём, тебе давно пора поесть.

- Нингорс… с ним всё хорошо? – спросила Кесса, и её голос дрогнул. – Ему лучше станет за ночь?

- За ночь нарастёт хребет – кости и жилы, - шевельнула ушами Джакса. – И если срастётся ровно, завтра он будет есть мясо, откроет глаза и поговорит с тобой. Жаль, ты не знаешь имени второго одержимца…

Она подошла к свисающей с лавки руке Нингорса, поправила узкий кожаный браслет с осколками аметиста, подняла руку и положила рядом с телом.

- Идём. Дела подождут до утра.

…Кесса сидела за длинным столом, хлебала из маленькой чашки – третьей по счёту – вязкое белесое месиво, не чувствуя вкуса, иногда вспоминала о лепёшках и макала их в чашку. Огромная крылатая кошка дремала на лавке, прислонившись к Кессе боком. Пучок из трёх лучинок, освещавший стол, усыпляюще мигал, свет был скуден, и Речница клевала носом.

- И ушла прямо из-под носа у стражи, - доносилось с другого конца стола, оттуда, где поблескивали тёмно-синяя чешуя и аккуратно расчёсанная серая шерсть. – Лигны всё перерыли, но не нашли и следа.

- А до манхорцев они не докопались потом? Слышал, что Лигны очень обидчивы…

- Докапывались, но ничего не нашли. Манхорцы им украденное вернули, а вода… вроде как нет закона, запрещающего ей течь и менять русло. Вот только Чёрная Речница… как она ушла от них?! Я ведь знаю Лигнов, если они сядут кому-то на хвост, то… - не договорив, рассказчик многозначительно пошевелил крыльями. Кесса прикусила палец – ей очень хотелось хихикнуть. «Легенды о Чёрных Речниках,» - думала она, дрожа от сдерживаемого смеха. «И обо мне.»

Кесса проснулась ещё до рассвета от мокрого холодного дуновения, скользнувшего по коже. За приоткрытыми ставнями колыхался предутренний мрак, сонно ворочались в загонах хурги, по мостовой цокали копыта, мягко вздрагивала земля от неслышных, но тяжёлых шагов панцирного ящера. Кесса на цыпочках добралась до двери, миновав кровати, составленные вместе лавки и подвесные коконы. В комнате не было свободного места – даже на полу, на чисто выметенных циновках, спали йиннэн, и Речница осторожно обходила их, высматривая в темноте лапы и хвосты. На порог скользнул зеленовато-синий блик, дверь еле слышно скрипнула, выпуская Кессу на лестницу. Там плыла аквамариновая рябь – как на потолке приречной пещеры, когда откинуты дверные завесы, и Река заглядывает внутрь.

- Эту грязь нельзя отцедить, - кто-то говорил негромко, но гулко, и его голос давил на уши, как вода на глубине. – Воду очистит только зима.

- Скверно, - щёлкнул языком Каддан – Речница узнала его по голосу. – Эта тухлятина портит любую стряпню. А у нас тут и раненые, и ослабшие… Эта жёлтая муть не усиливает зов Агаля?

- Если вдруг усиливает, я ничего, кроме молока, в рот не возьму, - отозвался из зеленоватого полумрака другой Джакс – кажется, Айла.

- Нет, - ответил невидимка, и Кесса наклонила голову – ей померещилось, что вода натекла в уши и теперь там булькает. – Но силы она подтачивает.

- Нельзя же прожить без воды пол-лета и всю осень! – подал голос кто-то из Джаксов. – Ты совсем ничего не можешь сделать, могучий Вайган?

- Даже моя вода отравлена, - с тяжёлым вздохом ответил кто-то. – Кипятите её, бросайте в неё горькие и пряные листья и не пейте сырым то, что течёт из земли. Больше я вам ничем не помогу.