Черная ряса

Этот, по-видимому, обескураживающий ответ внушил отцу Бенвелю полную уверенность в успехе, на который он почти и не рассчитывал. Он все глубже и глубже проникал в душу Ромейна с той тонкой и ловкой проницательностью, которую дала ему многолетняя практика.

— Может быть, я высказался недостаточно ясно? — сказал он. — Постараюсь выразиться ясней: вы человек не малодушный, Ромейн, если вы верите, то верите горячо. Впечатления не смутно и мимолетно проходят через вашу душу. Раз ваше обращение совершилось, необходимым следствием было то, что ваша душа всецело предалась вере. Верно я понимаю ваш характер?

— Насколько я знаю — да.

Отец Бенвель продолжал:

— Вспомните, что я вам сейчас сказал, и поймете, почему я считал своей обязанностью настаивать на вопросе, оставленном вами без ответа. В католической вере вы нашли душевное спокойствие, которое не могли обрести другими способами. Если бы я имел дело с обыкновенным человеком, то не ожидал бы от этой перемены более счастливого результата, но я спрашиваю вас: не произвело ли на вас это благодатное влияние более глубокого и возвышенного действия? Можете ли вы искренне сказать мне: «Я доволен тем, что приобрел, и больше ничего не желаю?»

— Говоря откровенно, я не могу этого сказать, — отвечал Ромейн.

Теперь настало время говорить прямо. Отец Бенвель приближался к цели, уже не прикрываясь многословием.

— Некоторое время назад вы говорили, — произнес он, — что желали бы разделить жребий Пенроза. Его вступление в индейскую миссию соответствует, как я вам уже говорил, особенностям характера его дарований. Но выбранный им путь, приведший его в священные ряды духовенства, открыт каждому, кто чувствует божественное призвание, сделавшее Пенроза одним из нас.

— Нет, отец Бенвель! Не для всякого это возможно!

— А я говорю да.

— Это невозможно для меня!

— А я говорю, что это возможно для вас, более того, я прошу вас, я приказываю вам изгнать из ваших мыслей уныние и все мнимые препятствия. Они недостойны внимания человека, чувствующего себя призванным к духовному сану. Дайте мне вашу руку, Ромейн! Говорит ли вам ваша совесть, что вы такой человек?

Ромейн вскочил, потрясенный до глубины души торжественностью этого воззвания.

— Я не могу устранить препятствия, окружающие меня! — вскричал он страстно. — Человеку в моем положении ваш совет положительно бесполезен. Узы, связывающие меня, делают духовный сан для меня недоступным.

— Ничто не может преградить вам доступ в духовный сан.

— Я женат, отец Бенвель!

Отец Бенвель сложил руки на груди, посмотрел с непоколебимой решимостью прямо в лицо Ромейну и нанес удар, который готовил уже несколько месяцев.

— Соберитесь с мужеством, — сказал он мрачно, — вы такой же холостой человек, как и я.

IV ПО ДОРОГЕ В РИМ

В комнате было совершенно тихо. Ромейн стоял и смотрел на патера.

— Вы слышали, что я сказал? — спросил отец Бенвель.

— Да.

— Понимаете ли вы, что я действительно думаю то, что сказал?

Ромейн не отвечал, он ждал, как человек, желающий слушать дальше.

Отец Бенвель тотчас осознал, что важно в такую минуту не отступать от принятой на себя ответственности.

— Я вижу, как огорчаю вас, — сказал он, — но для вашей же пользы я обязан высказаться. Ромейн, женщина, на которой вы женились, жена другого. Не спрашивайте меня, как я это узнал, но я знаю это. Вы получите положительные доказательства, как только поправитесь. Пойдите отдохните немного в этом кресле.

Он взял Ромейна за руку, подвел к креслу и дал выпить вина. Прошло немного времени.

Ромейн поднял голову с тяжелым вздохом.

— Женщина, на которой я женился, жена другого?!

Он медленно повторил эти слова и взглянул на отца Бенвеля.

— Кто этот человек? — спросил он.

— Я познакомил его с вами, когда еще сам ничего не знал об этом обстоятельстве, — ответил патер. — Этот человек — мистер Бернард Винтерфильд.

Ромейн едва приподнялся с кресла, минутный гнев сверкнул в его глазах и тотчас снова исчез, подавленный охватившим его более благородным чувством горя и стыда. Он вспомнил, как представлял Винтерфильда Стелле.

— Ее муж! — сказал он опять сам себе, — и она позволила мне представить его ей и приняла его как незнакомого!

Он замолчал и задумался.

— Представьте мне доказательства, сэр, — , сказал он с внезапным смирением, — мне не нужно подробностей. Для меня будет достаточно, если я узнаю, что был обманут и обесславлен.

Отец Бенвель открыл свою конторку и положил перед Ромейном две бумаги. Он сделал это с полным равнодушием — еще не пришло время выражать сочувствие и сожаление.

— Первая бумага — засвидетельствованная копия брачного свидетельства мисс Эйрикорт с мистером Винтерфильдом, брак совершен, как вы видите, английским капелланом в Брюсселе и засвидетельствован тремя лицами. Взгляните на подписи. Мать невесты была первой свидетельницей, следовавшие затем два имени были имена лорда и леди Лоринг.

— И они также были в заговоре, чтобы обмануть меня, — сказал Ромейн, положив бумагу на стол.