Черная роза

Все молчали. Ситуация немного прояснилась, но они не могли осмыслить и охватить разумом и чувствами ее всю. Никита был прав. Им придется пережить все это, прежде чем в их умах и сердцах наступит полная гармония, чистота и спокойствие. Только тогда, разбуженная, проснется их Сила. Только тогда они перестанут быть растерянными детьми, которых закрыли в темной комнате и потеряли ключ.

Сиур уже думал о другом. У Татьяны Бардиной не осталось никого, кому могла бы понадобиться помощь. Но у Алеши осталась больная жена с маленькой дочкой на руках, у Димки престарелые родители, у Вики мама… До него, наконец, дошло, почему у антиквара, Виолетты Францевны, Сташкова, Элины, Старца из обители, не было близких родственников. Они пришли сюда для выполнения своей миссии, чтобы помочь им всем собраться вместе, а Никите справиться с основной задачей. Он, очевидно, имел смутную реальность о своей роли в этой Игре с Цветами Смерти – где золото перемешано с кровью, а изумрудные очи Царицы Змей с черными жемчугами таинственной красавицы, по которой сохнет Вадим…

– Серега! – воскликнул Сиур, отвлекаясь от романтики в пользу реалий жизни. – Ты не мог бы поднапрячься и сделать пару слитков золота? А? Сегодня как раз полнолуние. И обо всем, что может тебе понадобиться, я позаботился.

– Ты что, издеваешься? – возмутился Горский. – Нашел время!

– Ты меня не понял, – сказал Сиур. – Я говорю серьезно, без шуток! Много никто не требует, – всего пару слитков. Что, слабо?

– Не морочь мне голову! – взорвался Сергей. – Тут тебе не цирк! А я не Копперфилд! Золото…Ты хоть понимаешь, что это такое? Это же…слезы солнца! Они чистые… как кровь из самого сердца Вселенной, и их блеск – отражение звездного света… Золото не может служить злу! Оно отомстит! И месть его будет страшна и неотвратима, как удар молний небесных!

– Слу-у-шай… – изумился Сиур. – Ты говоришь, как поэт! Я не ожидал…

– А чего ты ожидал? Что я буду клепать золото, а ты…

– Да остынь, Серега! Не кипятись ты так! Неужели, я на злодея похож? Или на того, кому золото нужно корысти ради? Я ж на святое дело прошу!

– Какое это такое дело? – уже спокойнее спросил Горский, с подозрением глядя на Сиура.

– Утешение страждущих!

Сиур сам удивился, как подобная фраза вылетела из его губ. Такой «высокий слог» был ему вовсе не присущ. У Тины тоже лицо вытянулось. Разговор Сиура с Горским привлек к себе внимание: все затаили дыхание и слушали.

– Много горя людского тянется за нами, как толпа плакальщиц за погребальной колесницей! Должны же мы хоть чем-то, хоть как-то… воздать! У Лешки жена Лариса осталась, больная, и девочка четырехлетняя. Мы им помочь обязаны? А остальные? Люди не виноваты, оказавшись в неподходящий момент рядом с нами…

Горский подумал и кивнул головой.

– Ну… если для этого… для «страждущих», тогда ладно. Может, сейчас и займемся? Святое дело откладывать не стоит. Мало ли?..

ГЛАВА 31

Гортензия убирала со стола, с наслаждением вдыхая дым курений. За годы, проведенные совместно с хозяином, она научилась разбираться в разных экзотических благовониях и даже заимела собственный вкус к некоторым из них. Особенно ей нравился аромат горящего масла можжевельника, перемешанного с маслом из виноградных косточек и с добавлением сока какого-то африканского кактуса с очень мудреным названием.

Клубы чудесного дыма окутывали фигуру сидящего среди бархатных подушек Ардалиона Брониславовича. После ухода «господина аббата» его настроение значительно улучшилось. Но постепенно…по мере того, как он перебирал в памяти каждое слово, каждый жест и каждое изменение выражения лица своего собеседника, он все больше начинал чувствовать неприятные волнение и тревогу. Что-то в поведении Этьена де Гуайта, Рыцаря Розы, – в миру Алена Шаррона, – наводило на размышления.

Чем дольше рыжий старик думал об этом, тем сильнее росло его недовольство собой, гостем и тем настроением легкой, едва заметной иронии, насмешки и угрозы, которое он оставил после себя. Этьен де Гуайт покинул коломенский дом, продолжая незримо в нем присутствовать.

– Гортензия! – с раздражением крикнул Ардалион Брониславович. – Принеси кофе!

Кофе помогал ему думать. Наконец-то, он догадался, какой вопрос не давал ему покоя. А зачем вообще приходил к нему Гуайт? Что ему было надо? Показать статуэтку? С какой стати? Он мог сразу отнести ее Повелителю, не делая такой лишний крюк, как приезд в Коломну! Поговорить о делах? Тоже сомнительно. Аббат не такой уж любитель разговаривать о насущных проблемах. Он эстет, – ему нравятся необычные, тонкие, изящные вещи, цвета и звуки. Он любит поэзию, сам не прочь взяться за перо… Когда-то Араун де Бриссон читал его поэму «Роза Мистика». Красиво написано, но непонятно.

– Щербет подать? – проскрипела Гортензия, наливая кофе в чашку.

– Не отвлекай меня! Я думаю! – завопил рыжий, которому казалось, что ему вот-вот придет в голову что-то важное. – Поставь все и уходи!