Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

13 января 1348 года вторая крупная венецианская колония, Дубровник, или Рагуза, как его тогда называли, подвергся атаке чумы. Во время более поздней вспышки этой болезни город прославится тем, что тут впервые будет введен карантин[766]. Весной же 1348 года в Дубровнике сложился другой поразительный обычай. В связи с угрозой полного вымирания населения в начале июня муниципальные власти приказали каждому гражданину составить завещание. Смертность в городе была настолько высокой, что слухи об этом распространились по Адриатике и выше, через альпийские перевалы, в Германию, откуда позже в том же году чиновники отправили письмо с соболезнованиями выжившим, выражая сочувствие по поводу «ужасного мора, в результате которого численность населения сильно сократилась»[767]. Летом заражению подверглась Истрия, расположенная севернее Балканского побережья. Затем в августе, после того как смерть довела свою работу до конца, Y. pestis простилась с Балканами и двинулась на север, в Венгрию, Австрию и Германию.

Обычно истории о Черной смерти в Германии начинаются с рассказа о том, как одним теплым июньским днем 1348 года неожиданный визит Y. pestis убил «1400 лучших жителей» в баварском городе Мюльдорф. В этой истории верно все, за исключением, пожалуй, последней цифры в дате. Явно намереваясь написать девятку, летописец вместо нее написал восьмерку[768]. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что 29 июня 1348 года, в предполагаемый день массового убийства в Мюльдорфе, Y. pestis находилась уже на подступах к Германии, но все же еще не проникла в страну. Один рукав чумы устремился на восток через Францию, другой – на север через Швейцарию, а третий – на запад от Балкан через Австрию. Той осенью некоторое время казалось, что австрийский рукав сможет прорваться в средневековую Германию до конца 1348 года. В октябре, после преодоления перевала Бреннер в Альпах, чума подошла к западу от Инсбрука. Бавария находилась всего в нескольких десятках километров к северу, но Y. pestis вместо того, чтобы проявить упорство, внезапно остановилась и разбила лагерь на зимовку[769].

В течение следующих нескольких месяцев, пока Черная смерть наращивала свою мощь вдоль немецких границ, всюду – от Балтики до Баварии и Рейна – встревоженные люди ждали и наблюдали за происходящим. Несомненно, большинство из них считало, что атака болезни, когда она наконец начнется весной, последует со стороны Австрии. Предполагалось, что в апреле или мае отдохнувшая, восстановившая силы чума покинет Инсбрук и быстро преодолеет последние пять километров на север в направлении Баварии. Но, по словам историка Оле Бенедиктова, который скрупулезно восстановил все маршруты передвижения Черной смерти по Европе, впервые чума перешла немецкую границу на западе. В мае 1349 года транспортный корабль или какой-то путешественник привез Y. pestis по Рейну из Базеля, где, несмотря на зимние антисемитские мероприятия, свирепствовала чума, в маленький немецкий городок Лихтенау.

Некоторые историки утверждают, что Германия относительно легко пострадала во время Черной смерти. Но имеющиеся статистические данные – и, надо признать, они далеко не такие подробные, как по Англии, – показывают, что уровень смертности в Германии был на одном уровне с ее соседями. В Страсбурге и Майнце смертность была ужасающей, как и в Гамбурге, где, вероятно, умерло до двух третей населения, и в Бремене, где число погибших, по имеющимся данным, достигло 70 процентов. Говорят, что в Эрфурте погибло 12 тысяч человек, в Майнце – 11 тысяч. Для сравнения: Франкфурт, который был заражен позже других немецких городов, «отделался» относительно легко – две тысячи смертей за семьдесят два дня. Никто не знает количество погибших в балтийском городе Любек, где чума, захватившая Скандинавию, открыла новый северный фронт против Германии летом 1349 года. Но есть данные, что в следующем году количество завещаний в Любеке увеличилось на 2000 процентов[770].

Весной 1350 года немецкая сельская местность пришла в дикое, ужасающее состояние, чего не повторится в Центральной Европе вплоть до весны 1945 года. Летописец рассказывает о «доведенных до отчаяния мужчинах и женщинах, которые бродят, как сумасшедшие, о крупном рогатом скоте, оставленном без присмотра в полях, о «волках, спускающихся с гор, чтобы напасть на овец, и ведущих себя так, как раньше никогда не вели». В отличие от своих балканских собратьев, немецкие волки, «словно встревоженные каким-то невидимым предупреждением, развернулись и скрылись в глуши деревьев».