Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

Современное понимание другого аспекта санитарии – личной гигиены – также может помочь объяснить, почему, если Черная смерть была вспышкой крысиной чумы, было так мало случаев массовой гибели крыс. Учитывая неудовлетворительное санитарное состояние тела средневекового человека, весьма вероятно, что P. irritans, которая охотится именно на людей, а не на грызунов, сыграла важную роль в передаче чумы от человека к человеку.

Отрицатели чумы уже давно утверждают, что укус P. irritans, в отличие от укуса X. cheopis, заносит в организм слишком малое количество бацилл чумы, чтобы стать достаточно эффективным переносчиком болезни. Однако эта особенность могла не иметь значения во время Черной смерти. Какой бы ни была ее форма, средневековая чума была чрезвычайно опасной. Очень высокие концентрации бацилл в крови человека могли превратить даже обычно слабых насекомых в эффективных переносчиков чумы. Более того, совсем не ясно, является ли человеческая блоха таким уж слабым переносчиком болезни. Такие разные наблюдатели – генерал Исии (изобретатель японской чумной бомбы), армейская разведка Соединенных Штатов и Джованни Боккаччо, – все они высказали свои предположения о том, что P. irritans может эффективно передавать болезнь. Две свиньи, которых описывал Боккаччо, упавшие замертво после того, как растерзали одеяло, почти наверняка были убиты укусом P. irritans, которая поражает не только людей, но и свиней.

Возможно, наиболее убедительное свидетельство эффективности человеческой блохи как переносчика чумы было получено от доктора Кеннета Гейджа, начальника отдела чумы Центров по контролю и профилактике заболеваний США. На своем личном опыте борьбы с болезнью в современной Африке, Азии и Южной Америке доктор Гейдж убедился, что человеческая блоха играет важную, но недооцененную роль в распространении чумы[880].

Самая слабая часть теории «Черная-смерть-это-чисто-крысиная-чума» связана с явно очень высокой заболеваемостью легочной формой болезни. Вторичные легочные инфекции возникают при бубонной чуме, но, по крайней мере, судя по современному опыту, нечасто. Французский ученый Жан-Ноэль Бирабен предполагает, что необычно холодная погода четырнадцатого века могла быть особенно «благоприятной для легочной формы». Недостаток теории Бирабена состоит в том, что, когда пришла Черная смерть, погода к югу от Альп была еще теплой[881].

Одно из возможных объяснений высокого уровня «легочной» формы Черной смерти состоит в том, что в 1348 и 1349 годах активны были два штамма болезни. Вспышка легочной чумы в Маньчжурии в 1911 году была спровоцирована сурками. Однако эпидемия произошла в разгар бубонной чумы, вызванной крысами во время Третьей пандемии. Возможно, нечто подобное произошло и во время Черной смерти? Другая возможность состоит в том, что в течение середины четырнадцатого века Y. pestis претерпела фундаментальные эволюционные изменения, как предполагает доктор Орент.

У медиевиста и врача Энн Кармайкл есть еще теория о средневековой чуме, которая касается не только высокой заболеваемости легочной формой, но, в более широком смысле, того, почему по многим клиническим и эпидемиологическим показателям она так отличается от Третьей пандемии. «Возможно, в природе средневекового мира было что-то принципиально иное, – говорит доктор Кармайкл, – чего мы не понимаем и что не может появиться сегодня даже в регионах третьего мира»[882].

Однако в одном мы можем быть уверены.

Микробиолог Дидье Рауль прав. Черная смерть была вспышкой именно чумы.

Благодарности

Я выражаю благодарность Уильяму Х. Мак Ниллу, заслуженному профессору истории Чикагского университета, и Энн Дж. Кармайкл, доценту истории в университете Индианы, за прочтение рукописи и внесение предложений по ее содержанию. За ответы на мои вопросы о Марселе, средневековом периоде и монгольской Золотой Орде я хотел бы поблагодарить, соответственно, историков Дэниела Лорда Смейла из Фордхэмского университета, Роберта Лернера из Северо-Западного университета и Юлая Шамилоглу из университета Висконсина. За терпеливые ответы на мои вопросы о биологии чумы я должен поблагодарить микробиологов Роберта Брубейкера из университета штата Мичиган, Роберта Перри из университета Кентукки, Стэнли Фалькоу из Стэнфордского университета, Артуро Касадевалла из Медицинского колледжа Альберта Эйнштейна, Кристофера Уиллса в Калифорнийском университете в Дэвисе, и Кена Гейджа из Центра по контролю и профилактике заболеваний США. Незаменимым источником информации об экологических изменениях в четырнадцатом веке был М. Г. Л. Бэйли из Куинс-колледжа, Белфаст, Ирландия, а информацию о средневековом климате мне любезно предоставил Брайан Фэган из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Я также хотел бы поблагодарить архивиста и историка Гая Фрингера за то, что он первый пробудил во мне интерес к Черной смерти.