Чёрная смородина

Упокоение Лаки стало неким рубежом, переломным моментом, в худшем смысле этого понятия. Словно какую-то часть меня упокоили вместе с верным дворецким, который предпочел окончательную смерть новому хозяину. Порой я выходила в сад, смотрела на закат и представляла дом, в котором больше нет меня, отца, Лаки, а по залам ходят чужие люди, трогают наши вещи… Руки сжимались в кулаки от ярости. И ведь виновата в этом только Я!!!

Так и проходили мои дни. Однообразно, уныло, когда руки что-то терли, переставляли, переносили, а мозг выжирали черные мысли. У меня появилась новая привычка: смотреть, как гаснет солнце, как оно опускается-опускается за горизонт — и словно обрывается в бездну. Раз — и все. И нет его. И хорошо, что нет…

Тира с тревогой поглядывала на меня, все чаще задерживаясь по вечерам в моей комнате. Я не видела, когда она уходила: засыпала раньше.

Однажды Пенка Бурнель предупредила, что альфа ждет меня на улице. Молча отложила тряпку и пошла к выходу. Открыла дверь и зажмурилась от яркого солнца. На улице так тепло?!

Оборотень ждал на лестнице.

— Пойдем!

Пройдя пару шагов, задумалась: а куда мы идем-то? Но спросить не успела. Карнеро сошел с дорожки и поманил меня за собой. Ступила следом на… это трава? Уже выросла? Какой сейчас месяц?.. Пока разбиралась со своими внутренними часами, волк нетерпеливо прошелся по кругу:

— Как тебе?

— Что именно?

Я пыталась сосредоточиться, но получалось слабо. К тому же с утра болела голова, не сильно, но мне, как говорил Эрки, «недобрилось». Оборотень подошел и за подбородок поднял мою голову вверх.

— Смотри!

Я смотрела, но ничего особенного не видела.

— Пакту-авы зацвели, ты хотела увидеть… осенью, — наконец, пояснил альфа.

А мне было все равно: зацвели, отцвели. Какая разница?

Волк подтолкнул меня к дереву, повернув спиной к себе. Я не сразу поняла, что он делает. Карнеро расплел мою косу, расправил волосы по плечам, груди, поднял руку и тряхнул одну из веток. Перед глазами пронеслось розоватое облако из лепестков. Оно вдруг стало серым, а потом черным… все стало черным. Волк едва успел подхватить меня. По крайней мере, боли от падения я не почувствовала.

Очнулась в своей комнате, рядом суетились Тира и Пенка. Я отмахнулась от резкого запаха, раздражающего нос.

— Люция? — экономка протерла мои виски. — Слышишь меня?

— Да… Голова болит.

— Лежи-лежи. Ты упала в обморок.

— Мне лучше. Спасибо. Я полежу с закрытыми глазами. Спасибо… Спасибо, — шепнула в третий раз, чувствуя прикосновение холодной мокрой ткани к лицу.

Незаметно уснула. Проснулась ночью… по естественным надобностям. Вышла из туалетной комнаты и прислушалась к тихому стуку. За окном барабанил дождь. Почему-то подумала про цветущие пакту-авы, про их побитые, помятые лепестки. Не было их жалко, лишь сожаление, что красовались так недолго. Если до этого каждый восхищался ими, то сейчас будет проходить мимо, не замечая былой красоты…

Расслышав шаги в коридоре, тихонько легла в постель и притворилась спящей. Скрипнула дверь, впуская внутрь полоску света. По запаху узнала Карнеро.

— Я знаю, что ты не спишь. Дышишь правильно, как спящая. Только сердце колотится. И твои мысли оглушают, их слышно даже у меня.

Открыла глаза и повернулась. Волк стоял в дверном проеме, но в комнату не заходил. Ответила, наплевав на приличия:

— Я ходила в туалет.

Он понятливо кивнул и сказал:

— Завтра слетаешь в лечебницу.

— Не надо. Мне с утра болела голова. Наверное, реакция на погоду.

— Уверена?

Его забота выглядела смешно. Я ответила, мечтая только об одном: чтобы оборотень скорее ушел.

— Да. Так бывало раньше.

— Ладно. Отдыхай.

Дверь тихонько закрылась.

…

Оказалось, уже наступила весна! Теплая, солнечная!

Я, с абсолютно пустой головой, сидела на ступеньках у служебного входа. Никаких мыслей. Никаких желаний. Просто слушала, как шумит ветер среди деревьев, как поют вернувшиеся с юга птицы. Где-то стучал молоток, наверное, Нилс что-то чинит…

И вдруг знакомый холод полоснул по рукам. Узнала его мгновенно. Оторопело вытаращилась:

— Реранг?.. Тосанг?

Мои рачетсы?! Но я их не видела. Магическое зрение давно исчезло. С тоской разглядывала воздух:

— Я не вижу вас, не слышу. Только чувствую… Девочки мои!

Холодок пробежал по ладони. Это точно Реранг: она более ласковая, чем сестра. Усмехнулась собственным мыслям: ласковые рачетсы — это оксюморон. А потом накатила тревога.

— Почему вы здесь? Что-то случилось?.. — я занервничала, гадая, что могло привести призраков ко мне. — Как же нам поговорить?..

Потом вспомнила, как некоторые некроманты общались с немыми призраками (есть и такие!).

— …Давайте так: если «да» — коснетесь правой руки, если «нет» — левой. Хорошо?

И протянула руки вперед. Улыбнулась, когда холод пробежал по правой ладони.

— Вот и ладно, — облегченно выдохнула. — Вы пришли ко мне?

Правая рука. Хорошо!

— Привязка осталась?

Левая рука. Я задумалась.

— Что-то не так с отцом в Гранях? Кто-то хочет поднять его?

Левая сторона.

— Фу-у-у! — не сдержалась я. — Это хорошо! Может, проблемы дома? Хотя он уже не мой дом, но все-таки…

Левая сторона.