Черная сотня

Перед президентскими выборами Жириновский предрекал, что победит Ельцина, хотя и с небольшим преимуществом. После того как результаты выборов были обнародованы, он заявил, что время работает на него и на следующих выборах победит он. Все это время он сохранял тесные связи с коммунистической партией, хотя и атаковал ее идеологию. Издания его партии печатались в типографиях компартии. Предвыборную кампанию Жириновского финансировал предприниматель Андрей Завидия, бывший ранее важным лицом в советском руководстве, — он же баллотировался на пост вице-президента при Жириновском. В сентябре 1991 года Завидия купил газету «Советская Россия» — главный рупор правой[429]. Откуда взялись миллионы Завидия? После путча в архивах ЦК КПСС нашли документ, согласно которому Завидия был выдан заем в размере трех миллионов рублей[430]. ЦК обычно не занимался банковскими операциями, но, когда речь заходила о политических интересах, об этом правиле забывали.

Отношение правой и крайней правой к Жириновскому было двойственным. Крайняя правая пыталась игнорировать его или нападала на него как на полуеврея[431]. Более умеренная, респектабельная правая старалась держаться от него подальше. «День», «Литературная Россия» и «Политика» время от времени публиковали интервью с ним, однако на съезды и демонстрации его чаще всего не приглашали — главным образом потому, что устроители боялись его необузданной демагогии, которая могла переключить внимание на него самого. В то же время они не могли совсем его игнорировать, ибо он лучше всех правых умел возбудить толпу. Главная слабость партии Жириновского в том, что все там держится, по-видимому, лишь на личности лидера.

Социальная база русской правой

Какова социальная база феномена Жириновского? Во многих отношениях его партия по составу ничем не отличается от других группировок русской правой. Там не слишком много интеллигентов или «классово сознательных» рабочих; большинство — из низшего звена партийной и государственной администрации и органов правопорядка, люди, у которых было, может быть, скромное, но все же положение при прежнем режиме и которые либо лишились его, либо боялись лишиться.

Партия Жириновского возникла скорее как радикально-центристская, нежели правая группировка. К национализму она повернулась лишь в 1991 году, ранее среди приоритетов партии одно из первых мест занимало требование отмены всех видов дискриминации по национальному признаку. Когда кто-то назвал партию буржуазной, Жириновский ответил, что ему хотелось бы этого, но в советских условиях такого быть не может. С ухудшением экономического положения в 1992 году у многих россиян существенно сократились доходы и снизился уровень жизни, появился страх перед безработицей. Военная опасность уменьшилась, поэтому вооруженные силы сокращались, многие военные производства снизили выпуск продукции или были приостановлены, часть внутренних войск стала излишней. Эти меры коснулись (с учетом членов семей) десяти миллионов человек. Тут-то и всплыли старые марксистские понятия люмпена и люмпенизации. Во всех слоях населения появились отверженные, которые утратили свое место в обществе. По данным опроса, общественного мнения, проведенного в начале 1992 года, примерно 60–80 процентов москвичей были недовольны своей судьбой, примерно 73 процента страдали от острого стресса и 53 процента — от того, что они называли «неопределенностью»[432]. Можно, конечно, сразу сказать, что в любом обществе и в любые времена значительная часть людей страдает от этих бед современной жизни (и недовольна условиями существования). Но столь же несомненно, что в период брожения число страдающих в России увеличилось. Экономическое, политическое и социальное недовольство улучшило шансы радикальных партий. А поскольку левое крыло было дискредитировано, крен вправо казался почти предопределенным.