Чёрная стая

Войцех вылетел из штаба, вскочил в седло и помчался в крепость, где разместилась Главная квартира. К фельдмаршалу он пробился с трудом, размахивая депешей и отчаянно ругаясь со штабистами, грудью вставшими на пути к кабинету Блюхера. Наконец, вручив бумагу адъютанту главнокомандующего, графу Ностицу, перевел дух и повернулся к дверям приемной, чтобы выполнить приказ, но грозный голос фельдмаршала остановил его.

— Ностиц! Ностиц! — прогромыхал Блюхер. — Курьера к Мюффлингу, срочно!

— Курьера к фельдмаршалу! — приказал адъютант, распахивая двери.

Но Блюхер уже остановил его жестом.

— У меня уже есть курьер, Ностиц, — расхохотался он, указывая на притихшего Шемета, — трубку-то не потерял, сынок?

— Никак нет, — довольно ответил Войцех, роясь в кармане рейтуз в поисках трубки, — голову потеряю, а ее сберегу.

— Молодец! — усмехнулся Блюхер. — Помню, как ты под Лейпцигом молнией носился. Скачи в Брюссель, лейтенант, передашь мое письмо генералу Мюффлингу. И ответа дождись, непременно дождись. Многое от него зависит, сынок, не подведи.

Войцех звякнул шпорами, принимая пакет из крепкой стариковской руки в синих прожилках.

По дорогам навстречу ему спешили прусские войска. Шарлеруа фон Цитен по приказу главнокомандующего оставил почти без боя, и теперь Блюхер в спешном порядке стягивал армии к Линьи и Сомбрефу. От Шарлеруа к Брюсселю вели несколько дорог, через Линьи, Монс и Катр-Бра, и пока было неясно, какую из них избрал Бонапарт. Англо-голландская армия все еще стояла в окрестностях Брюсселя, готовая двинуться навстречу неприятелю любым из этих путей по первому сигналу.

Брюссель в эти тревожные дни переполнился до отказа. Жены британских офицеров, традиционно следовавшие за армией почти до линии фронта еще с Испании, беглые французские роялисты, голландские и бельгийские купцы, делающие состояния на военных поставках, стекались сюда, чтобы с комфортом дождаться скорой развязки. В затяжную кампанию не верил никто.

Войцех отыскал барона Мюффлинга, офицера связи при британском штабе, на квартире у Веллингтона. Герцог получил депешу от Цитена еще в три часа дня, но все еще не готов был принять решение о направлении передислокации армии. Письмо фон Блюхера, зачитанное ему бароном, в котором прусский фельдмаршал сообщал, что идет к Линьи, Веллингтон выслушал, одобрительно кивая головой, но заявил, что ни один солдат не двинется с места, пока он не будет окончательно уверен, что враг не наступает через Монс и Халле и не ворвется в Брюссель, обойдя его с правого фланга.

* * *

Войцех, тоскливо поглядывая на большие напольные часы в приемной герцога, остался ждать. Блюхер велел ему привезти ответ Мюффлинга, и Шемет, хотя и рвался к своим гусарам в Линьи, приказа ослушаться не посмел.

Ужин ему, впрочем, принесли. А часам к девяти в приемную явился сам Мюффлинг в парадном мундире и в сопровождении вестового со щеткой в руках.

— Приведите себя в порядок, граф, — Мюффлинг кивнул вестовому и тот, не дожидаясь конца речи барона, принялся стягивать с Шемета мундир, — мы идем на бал.

— На бал? — Войцех от удивления выронил бритву, врученную ему вестовым. — Но зачем?

— Это удача, лейтенант, что вы — титулованная особа, — мрачно усмехнулся барон, — я предпочитаю держать вас поближе к себе, чтобы вы могли отправиться к фельдмаршалу, как только герцог Веллингтон отдаст приказ о выступлении. Но пока его британская Светлость намеревается успокоить страсти, посетив бал, который устраивает герцогиня Ричмонд. Вы будете сопровождать меня туда, лейтенант. И не забудьте попросить, чтобы вашу лошадь устроили поближе к выезду из конюшни.

* * *

Судя по количеству гостей, в эти дни в лондонском свете остались разве что немощные старики и привязанные к своим портфелям узами долга министры. Английская аристократия заранее праздновала победу над старым противником, французские замшелые роялисты присоединились к ней в расчете на бесплатное угощение и выгодные знакомства. Под бальный зал приспособили огромный каретный сарай, оклеив стены розовыми обоями и украсив малиновыми, черными и золотыми ламбрекенами — цветами нидерландского королевского дома. На превращенных в колонны столбах, задрапированных тканью, висели венки из живых цветов.

В зале запели волынки, и гости расступились к стенам, давая место шотландским горцам в килтах и с палашами в руках. В бешеном ритме джиги взметались султаны на медвежьих шапках, звенели клинки, суровые горцы с обветренными лицами плясали танец своей родины, готовясь к кровавой сече, как в древние времена. Герцогиня Ричмонд, урожденная Гордон, с гордостью взирала на своих соотечественников, готовых в который раз покрыть славой имена горных кланов — Гордонов, Манро, Мак-Грегоров.

Мюффлинг, полный решимости не отпускать молодого офицера от себя далеко, представил графа Шемета фельдмаршалу Веллингтону и герцогине Ричмонд. На суровом лице герцога, с запоминающимся благородным горбатым носом и пронзительными голубыми глазами, неожиданно расцвела теплая улыбка.