Черная стрела

Тут он вспомнил об опасностях, которые грозили ему теперь. Ему показалось, что в соседней комнате движется человек; потом где-то очень близко раздался вздох; послышался шорох платья и звук шагов. Он стоял, насторожившись, и глядел, как колеблются ковры на стенах; скрипнула дверь, портьеры раздвинулись, и, держа в руке лампу, вошла Джоанна Сэдли.

Она была наряжена в роскошные ткани глубоких, мягких тонов, как и подобало одеваться дамам в зимнее, снежное время. Волосы на голове у нее были собраны вместе и лежали, словно корона. Она, казавшаяся такой маленькой и неловкой в одежде Мэтчема, была теперь высокая, как молодая ива, и не шла, а словно плыла по полу.

Не вздрогнув, не затрепетав, она подняла лампу и взглянула на молодого монаха.

— Что вы здесь делаете, добрый брат?— спросила она. — Вы, без сомнения, не туда попали. Кого вам нужно?

И она поставила лампу на подставку.

— Джоанна... — сказал он, и голос изменил ему. — Джоанна, — снова начал он, — ты говорила, что любишь меня. И я, безумец, поверил этому!

— Дик! — воскликнула она. — Дик!— И, к удивлению Дика, прекрасная высокая молодая леди шагнула вперед, обвила его шею руками и осыпала его поцелуями. — О безумец! — воскликнула она. — О дорогой Дик! О, если бы ты мог видеть себя! Ой, что я наделала, Дик, — прибавила она, отстраняясь. — Я стерла с тебя краску. Но это можно поправить, Дик. А вот чего нельзя поправить, вот чего не избежать: моего замужества с лордом Шорби.

— Это уже решено? — спросил молодой человек.

— Завтра, перед полуднем, в монастырской церкви, Дик, — ответила она, — будет покончено и с Джоном Мэтчемом и с Джоанной Сэдли. Если бы можно было помочь слезами, я выплакала бы себе глаза. Я молилась не переставая, но небо глухо к моим мольбам. Добрый Дик, дорогой Дик, так как ты не можешь меня увести из этого дома до утра, мы должны поцеловаться и сказать друг другу прощай!

— Ну, нет, — сказал Дик.—Только не я; я никогда не скажу этого слова. Положение наше кажется безнадежным, но пока мы живы, Джоанна, есть и надежда. Я хочу надеяться. О, клянусь небом и победой! Когда ты была для меня только именем, разве я не пошел за тобой, разве я не поднял добрых людей, разве я не поставил свою жизнь на карту? А теперь, когда я увидел тебя такой, какая ты есть — прекраснейшей, благороднейшей девушкой Англии, — ты думаешь, я поверну назад? Если бы здесь было глубокое море, я прошел бы по волнам. Если бы дорога кишела львами, я разбросал бы их, как мышей.

— О, — сухо сказала она, — ты поднимаешь слишком много шума из-за голубого шелкового платья!

— Нет, Джоанна, — возразил Дик, — не только из-за одного платья. Ведь тебя я уже видел ряженой. А теперь я сам ряженый. Скажи откровенно, я не смешон? Не правда ли, дурацкий наряд?

— Ах, Дик, он вполне к тебе подходит, — улыбаясь, ответила она.

— Вот видишь!— торжествующе сказал он. — Так было в лесу и с тобой, бедный Мэтчем. По правде сказать, у тебя был смешной вид! Зато теперь ты красавица!

Так они болтали без умолку, держа друг друга за руки, обмениваясь улыбками и влюбленными взглядами. И часы им казались минутами — так могли бы они провести всю ночь. Но внезапно послышался шорох, и они увидели маленькую леди. Она приложила палец к губам.

— О боже,—воскликнула она, — как вы шумите! Не можете ли вы быть посдержаннее? А теперь, Джоанна, моя прекрасная лесная девушка, что ты дашь своей кумушке за то, что она привела твоего милого?

Вместо ответа Джоанна подбежала к ней и пылко ее обняла.

— А вы, сэр, — продолжала юная леди, — что вы дадите мне?

— Сударыня, — сказал Дик, — я охотно заплатил бы вам той же монетой.

— Ну, подходите, — сказала леди, — вам это разрешается.

Но Дик, покраснев, как пион, поцеловал ей только руку.

— Чем вам не нравится мое лицо, прекрасный сэр? — спросила она, приседая до самого полу.

Потом, когда Дик наконец холодно обнял ее, она прибавила:

— Джоанна, твой милый очень неловок, когда ты смотришь на него. Уверяю тебя, он был гораздо проворнее при нашей первой встрече. Я вся в синяках, моя милая! Можешь мне больше никогда не верить, если это не так! А теперь, — продолжала она, — наговорились ли вы? Ибо я скоро должна удалить паладина.

Но оба влюбленных заявили, что они еще ничего не сказали друг другу, что ночь только началась и что так рано они не хотят расставаться.

— А ужин?— спросила юная леди. — Разве мы не должны спуститься к ужину?

— О да, конечно! — вскричала Джоанна. — Я забыла!

— Тогда спрячьте меня,— сказал Дик, — за ковер, в сундук, суньте куда хотите, лишь бы я был здесь, когда вы вернетесь! Помните, прекрасная леди, — прибавил он, — что мы в отчаянном положении и, быть может, с сегодняшней ночи до самой смерти никогда не увидим друг друга.

При этих словах юная леди смягчилась. И когда несколько позже колокол принялся сзывать к столу домочадцев сэра Дэниэла, Дика спрятали у стены, за ковром; он дышал через щель между коврами и мог даже видеть комнату.

Но недолго пробыл он в этом положении.