Черная стрела

— Сударыня, — ответил несчастный Дик, — я вижу свою ошибку. Я слишком поторопился... я действовал преждевременно. Я украл корабль, думая, что поступаю хорошо, и этим погубил много невинных и причинил горе одному бедному старику, встреча с которым, словно кинжал, пронзила меня сегодня. Я добивался победы и славы только ради невесты, и вот чего я достиг! Из-за меня умер ваш дядя, который был так добр ко мне! Увы, я посадил Йорка на трон, а это, быть может, принесет Англии только горе! О сударыня, я вижу свой грех! Я не гожусь для этой жизни. Как только все кончится, я уйду в монастырь, чтобы молиться и каяться до конца дней своих. Я откажусь от Джоанны, откажусь от военного ремесла! Я буду монахом и до самой смерти стану молиться за душу вашего бедного дяди...

Униженному, полному раскаяния Дику вдруг почудилось, что юная леди рассмеялась.

Подняв голову, он увидел, что она, озаренная костром, смотрит на него как-то странно, но совсем не сердито.

— Сударыня! — воскликнул он, полагая, что смех только послышался ему, хотя ее изменившееся лицо внушало ему надежду, что он тронул ее сердце. — Сударыня, вам мало этого? Я отказываюсь от всех радостей жизни, чтобы загладить зло, которое я причинил. Я своими молитвами обеспечу рай лорду Райзингэму. Я отказываюсь от того дня, когда я был посвящен в рыцари и считал себя счастливейшим молодым джентльменом на земле!

— О мальчик, — сказала она, — славный мальчик!

И, к величайшему изумлению Дика, она сначала очень нежно отерла слезы с его щек, а потом, точно подчиняясь внезапному побуждению, обвила его шею руками, привлекла к себе и поцеловала. И простодушный Дик совсем смутился.

— Вы здесь начальник, — очень весело сказала она, — и вы должны есть! Почему вы не ужинаете?

— Дорогая госпожа Райзингэм, — ответил Дик, — я хочу, чтобы пленница моя поела первой. Сказать по правде, раскаяние мешает мне глядеть на пищу. Я должен поститься и молиться, дорогая леди.

— Зовите меня Алисией, — сказала она. — Разве мы не старые друзья? А теперь давайте я буду есть вместе с вами: я — кусок и вы — кусок, я — глоток и вы глоток. Если вы ничего не будете есть, и я не буду. А если вы съедите много, и я наемся, как пахарь.

С этими словами она принялась за еду, и Дик, у которого был прекрасный аппетит, последовал ее примеру — сначала с неохотой, но постепенно со все большим воодушевлением и усердием. В конце концов он даже позабыл следить за той, которая служила ему примером, и хорошенько вознаградил себя за труды и волнения дня.

— Укротитель львов, — сказала она наконец, — разве вам не нравятся девушки в мужской одежде?

Луна уже взошла, и теперь они только ждали, когда отдохнут кони. При лунном свете все еще раскаивающийся, но уже сытый Ричард заметил, что она смотрит на него почти кокетливо.

— Сударыня... — запнулся он, удивленный такой переменой.

— Ну,— перебила она,— отпираться бесполезно. Джоанна рассказала мне все. Но, сэр львиный укротитель, взгляните-ка на меня — разве я уж так некрасива? А?

И она сверкнула глазами.

— Вы несколько малы ростом... — начал Дик.

Она звонко расхохоталась, окончательно смутив его и сбив с толку.

— Я — мала ростом! — вскричала она. — Нет, будьте столь же честны, сколь вы отважны. Я карлица... ну, может быть, чуть-чуть повыше карлицы. Но, признайтесь, несмотря на свой рост, я достаточно красива, чтобы меня полюбить. Разве не так?

— О сударыня, вы чрезвычайно красивы, — сказал многострадальный рыцарь, делая жалкую попытку казаться развязным.

— И всякий мужчина был бы очень рад жениться на мне? — продолжала она свой допрос.

— О сударыня, конечно, рад! — согласился Дик.

— Зовите меня Алисией, — сказала она.

— Алисия! — сказал сэр Ричард.

— Ну хорошо, укротитель львов, — продолжала она. —Так как вы убили моего дядю и оставили меня без поддержки, вы, по чести, должны возместить мне это. Не так ли?

— Конечно, сударыня, — сказал Дик. — Хотя, положа руку на сердце, я считаю себя только отчасти виновным в смерти этого храброго рыцаря.

— Вы хотите увернуться от меня? — вскричала она.

— Нет, сударыня. Я уже говорил вам, что, если вы желаете, я даже готов стать монахом, — сказал Ричард.

— Значит, по чести, вы принадлежите мне? — заключила она.

— По чести, сударыня, я полагаю... — начал молодой человек.

— Продолжайте, — перебила она. — У вас и так слишком много уловок. По чести, разве вы не принадлежите мне до тех пор, покуда не загладите содеянное вами зло?

— По чести, да, — сказал Дик.

— Ну, так слушайте, — продолжала она. — Мне кажется, из вас вышел бы плохой монах. И так как я могу располагать вами, как мне заблагорассудится, я возьму вас себе в мужья... Ни слова! — воскликнула она. — Слова вам не помогут. Справедливость требует, чтобы вы, лишивший меня одного дома, заменили этот дом другим. А что касается Джоанны, то, поверьте мне, она первая одобрит эту перемену. В конце концов, раз мы с ней такие близкие друзья, не все ли равно, на которой из нас вы женитесь? Никакой разницы!