Черная тропа

Инна водит нас по усадьбе. Здесь так много комнат, что их не сосчитать. Тетушка осматривается с нескрываемым восторгом. Вся эта старинная мебель полированного дерева с точеными ножками. Фарфоровые цветочные горшки с синими китайскими узорами, стоящие на полу.

— С ума сойти, какой дом! — шепчет она мне.

Единственное, что вызывает у тетушки ужас, так это собаки жены Маури, которые свободно ходят, где им вздумается, и запрыгивают на мебель. Ей приходится сдерживаться, чтобы не схватить их за шкирку и не вышвырнуть прочь из дома.

Я не отвечаю. Марит хочет, чтобы я радовалась приезду сюда. Но я не знаю всех этих людей. Они не моя семья. Меня привезли сюда, как груз.

Внезапно начинает звонить телефон Инны. Положив трубку, она сообщает мне, что сейчас я увижу своего брата. Мы входим в его спальню, которая одновременно является и кабинетом. Он в костюме, хотя находится у себя дома. Тетушка пожимает ему руку и благодарит за то, что он готов позаботиться обо мне. Маури улыбается мне и говорит: «Само собой». Он дважды повторяет эти слова и смотрит в глаза. Я опускаю их, потому что ужасно рада. И думаю о том, что он мой брат. И теперь у меня будет свое место в его доме. И тут он берет меня за запястье и вдруг… Вдруг пол уходит у меня из-под ног. Толстый ковер трясется, как морская змея, пытаясь скинуть меня со своей спины. В ступнях у меня начинает покалывать. Мне нужно бы за что-то зацепиться — за какой-нибудь тяжелый предмет мебели. Но я уже парю под потолком. Оконные стекла сыплются в комнату, как мощный дождь. Черный ветер загоняет занавески внутрь комнаты и разрывает их на части.

Я потеряла себя.

Комната становится маленькой и темной. Это другая спальня, много лет назад. Эта спальня где-то внутри у Маури. Толстый мужик лежит на кровати поверх женщины. Матрас не обшит тканью, виднеется желтый грязный поролон. У мужчины широкая потная спина — как плоский камень у воды.

Позднее я понимаю, что женщина — наша с Маури общая мать. Та, другая, которая родила меня. Но все это происходит задолго до моего рождения.

Маури совсем маленький, ему года два-три. Он висит на шее у мужика у него за спиной и кричит: «Мама! Мама!» Ни один из них не обращает на мальчика ни малейшего внимания, словно он не более чем комар.

Это мой портрет Маури: бледная маленькая спина, как креветка, на огромной, как скала, чужой спине в душной темной комнате.

Но вот он отпускает мою руку, и я возвращаюсь и понимаю, что мне придется его нести. Никому из нас нет места здесь, в усадьбе Регла. И времени у нас осталось совсем немного.

Эстер сделала выпад, держа штангу на плечах, — вынесла ногу далеко вперед.

Маури улыбнулся и снова попытался ее уговорить:

— Я могу заплатить тебе за портрет. В этой области можно заработать неплохие деньги. У бизнесменов любовь к себе раздута до немыслимых пределов.

— Тебе бы он не понравился, — ответила она просто.

Эстер покосилась на него. Увидела, как он сделал над собой усилие и решил не обижаться. Но что еще она могла ему сказать?

Как бы там ни было, Эстер все равно уже надоело, что он роется в ее картинах. Она стала сгибать колени, не снимая с плеч штангу, а Маури ушел вниз по лестнице.

* * *

— Да-да, помню клиента в таком плаще.

Анна-Мария Мелла и Свен-Эрик Стольнакке стояли в аэропорту Кируны и беседовали с молодым человеком в крошечном офисе фирмы, дающей напрокат автомобили. На вид ему было лет двадцать, и он интенсивно жевал жвачку, роясь в памяти. Его лицо и шея были покрыты угревой сыпью. Анна-Мария старалась не смотреть на огромный созревший прыщ, похожий на червяка, вылезающего из алого лунного кратера. Она держала у него перед глазами свой мобильный телефон. В нем был встроен цифровой фотоаппарат, и сейчас она показывала парню фотографию плаща, который водолазы обнаружили подо льдом на озере Турнетреск.

— Помню, я подумал — ну и замерзнет же этот мужик. — Он рассмеялся. — Ох уж эти иностранцы!

Анна-Мария и Свен-Эрик ждали молча. Не спешили задавать вопросы. Лучше будет, если он вспомнит сам, а не они подведут его к ответу. Анна-Мария кивнула ему и отметила в памяти «иностранец».

— Это точно было не на прошлой неделе, потому что я всю неделю провалялся дома с гриппом. Подождите-ка… — Он поискал в компьютере и вернулся с заполненной анкетой. — Вот его договор.

«Невероятно, — подумала Анна-Мария. — Мы возьмем его». Ей едва удавалось сдержать свое нетерпение поскорее увидеть его фамилию.

Свен-Эрик натянул перчатки и попросил дать ему бланк.

— Иностранец, — проговорила Анна-Мария. — На каком языке он говорил?

— На английском. Я знаю только английский, так что выбор был невелик.

— Он говорил с акцентом?

— Да нет…

Он погонял языком жвачку во рту. Поместил ее между передними зубами, так что она наполовину торчала изо рта, и резко изменил скорость жевания. У Анны-Марии возникла ассоциация со швейной машинкой, которая застряла на маленьком клочке белой материи.