Черная тропа

Все тело затекло. Когда она открывает дверцу и пытается вылезти наружу, то вдруг ощущает острую боль в груди. Когда же от внезапной боли она делает резкий вдох, боль становится еще сильнее. Похоже, он сломал ей ребра.

Это все так нелепо, что почти смешно. С большим трудом Инна выбирается из машины. Держится одной рукой за дверцу, не может выпрямиться — стоит, согнувшись, дыша поверхностно. Роется в сумочке, ища ключи от дома, надеясь в глубине души, что из носа снова не польется — эту сумочку от «Прада» она очень любит.

Черта с два тут найдешь ключ. Она же ни черта не видит. Направляется к черному чугунному фонарному столбу у фасада дома. И в этот самый момент, когда Инна стоит под фонарем, вся в лучах света, до нее доносятся голоса. Это Эбба и Ульрика, жены Маури и Дидди. Иногда они отправляются на катере в Хедландет и общаются с другими такими же женушками — дегустации вин, девичники и прочие развлечения без детей. Вернувшись обратно и причалив у мостков, они обычно проходят мимо дома Инны — это самый короткий путь. Сейчас она слышит их смех и разговоры еще издалека.

Женщина обдумывает, не успеет ли спрятаться — но что это будет за зрелище? Убежать, словно Квазимодо, и слиться с тенями.

Первой ее замечает Ульрика.

— Инна?! — восклицает она с вопросительной интонацией в голосе. — А что такое с Инной? Она что, перепила или что? Почему она стоит в такой странной позе?

Теперь слышится голос Эббы.

— Инна? Инна!

Их шаги поспешно приближаются по гравиевой дорожке.

Град вопросов. Это все равно что оказаться запертой в шкафу с роем пчел.

Разумеется, она лжет им. Обычно у нее это прекрасно получается, но сейчас женщина слишком усталая и разбитая.

Инна наспех придумывает какую-то историю про компанию подростков, которые напали на нее в центре города… да, они отобрали у нее бумажник… Нет, Ульрика и Эбба вовсе не должны звонить в полицию. Почему? Да потому, что она просит их этого не делать.

— Мне надо просто отлежаться, — пытается Инна убедить их. — Кто-нибудь может помочь мне достать ключ из этой трижды проклятой сумки?

Она ругается, чтобы не заплакать.

— Ложиться может быть опасно, — говорит Ульрика, пока Эбба роется в ее сумочке в поисках ключа. — Они били тебя ногами? Могут быть внутренние кровоизлияния. Во всяком случае, надо вызвать врача.

Инна мысленно стонет. Будь у нее пистолет, она бы застрелила их обеих, только бы они заткнулись и оставили ее в покое.

— Нет у меня никаких внутренних кровоизлияний! — шипит она.

Эбба находит ключ, открывает дверь и зажигает свет в холле.

— Да вот же твой бумажник! — говорит она и выуживает его из сумочки со странным выражением лица.

В ярко освещенном холле они еще отчетливее видят, как сильно Инна избита. Они просто не знают, что и думать.

Инна выдавливает из себя улыбку.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны помочь мне… — Черт, она говорит так, словно они — игрушечные мишки на диване, ей никак не найти верный тон, она просто хочет, чтобы они поскорее ушли. — …поговорим об этом завтра, сейчас мне надо отдохнуть… Пожалуйста, не рассказывайте пока ничего Дидди и Маури, мы вернемся к этому завтра.

У женщин лица испуганных косуль. Она захлопывает дверь у них перед носом.

Не нагибаясь, Инна стряхивает с себя туфли и осторожно поднимается по лестнице на второй этаж. Роется в аптечке, принимает ксанор, запив его водой из-под крана прямо из горсти, затем имован — эти таблетки она не проглатывает целиком, а терпеливо обсасывает оболочку, чтобы они подействовали быстрее.

Затем она размышляет, хватит ли у нее сил спуститься в кухню и взять себе бутылку виски. Присев на край кровати, она откидывается назад, ощущая во рту горький привкус от имована. Это мощное средство. Сейчас все будет в порядке.

Внизу в холле открывается и закрывается дверь, слышны быстрые шаги по лестнице и голос Дидди:

— Это всего лишь я.

Такова его стандартная входная фраза. Он всегда открывает дверь и заходит с этими словами. И с тех пор, как он женился, эти слова заставляют Инну чувствовать себя второй женой с собственным жильем.

— Кто? — произносит он, едва взглянув на нее. Кровь на рубашке, распухший нос, разбитая губа, заплывший глаз.

— Мальте, — говорит она. — Он немного… потерял над собой контроль. — Инна улыбается озорной улыбкой — насколько это возможно. О том, чтобы рассмеяться, не может быть и речи — несмотря на бензодиазепины. — Если ты считаешь, что я выгляжу не очень, посмотрел бы ты на его белоснежный ковер в спальне, — шутит она.

Дидди пытается улыбнуться в ответ.

«Боже, какой он стал скучный!» — думает Инна. Ее тошнит от него.

— Тебе очень плохо? — спрашивает он.

— Вроде уже полегчало.

— Можно, я о тебе немного позабочусь? — говорит Дидди. — Принести тебе чего-нибудь?

— Льда, а то я буду завтра выглядеть как черт знает что. И «дорожку».

Он организует все необходимое. Выпив виски, который он тоже принес, она начинает чувствовать себя вполне сносно — для такой ситуации. Боль отступила, виски согрел ее изнутри и помог расслабиться, а кокаин прояснил сознание.