Черная весна

— Не уверен, что ты вообще человек, это невозможно, — сказал Гарольд. — Я же сам Флика помогал из-под твоего тела доставать, ты был мертвее мертвого. Да и внешне в тебе ничего людского не осталось.

— Невозможно, — согласился с ним Виктор. — Я и умер, представь себе. Почти умер. А потом пришел он…

По телу нашего бывшего соученика прошла дрожь.

— Кто «он»? — уточнил Гарольд.

— Он. — Форсез уставился на меня. — Ты же видел его, фон Рут? Видел, я знаю. Ты заметил его тогда, когда добил Августа Туллия, который был еще жив, и обчистил его карманы. И заодно обрек меня вот на такую жизнь.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил я у Монброна.

— Ну, так, — ответил мне он, задумчиво вертя в руках шелковый шнурок, который непонятно откуда у него взялся. — Не совсем. А ты в самом деле этого Августа Туллия добил? Он действительно после удара Жакоба не умер?

— Не понимаю, о чем он говорит, — немедленно сказал я. — Чушь какая-то.

Ага, так я и рассказал, как оно было на самом деле. Это, по факту, признание в убийстве клерика ордена. А если нас сейчас подслушивают?

— Конечно, чушь, — насмешливо просипел Форсез. — Монброн, если ты не забыл, то у Августа были бумаги, связанные с вашим любимым наставником, Герхардом Шварцем по прозвищу Ворон. А твой дружок фон Рут на все готов ради него, как, впрочем, и любой из вас. Даже пустить в ход кинжал и добить раненого.

— Ты, кстати, тоже не прибедняйся и жертву из себя не изображай, — с вызовом произнес я. — Кто нас в Гробницах к стенке припер? И до того ты нам палки в колеса вставлял. Да, Флик тебя подрезал, это правда, но за дело же? Да к тому же ты нам шансов не оставил. Либо подписать бумаги, либо умереть.

— Жертва? — Форсез весело закхекал. — Я не жертва. Я теперь проклятие, которое всегда будет висеть над вашими головами.

— Какой слог. — Монброн сложил длинный шелковый шнурок вдвое и задумчиво посмотрел на меня. — Красиво говоришь, сразу видно, риторике тебя учили на совесть.

— Да риторика тут ни причем. — Виктор засопел. — Просто боги за меня, и судьба — тоже. Даже странно, что вы этого не понимаете. Вы обречены. Вы все.

— Становится скучно, — показушно зевнул я.

— Меня прислали сюда, на край света, чтобы я оправился от того, что пережил, — продолжил Форсез. — И как же я удивился, узнав от братьев по ордену, что двое подмастерьев мага, прибывших откуда-то с Запада, устроили в Форессе изрядный переполох, да еще и пустили в ход магию. Я сразу подумал, что один из них Монброн, и ведь не ошибся! Боги привели вас сюда, ко мне. И не беда, что пока я не могу сделать с вами все то, что хочу. Я подожду. Я умею ждать.

— По-моему, ты немного свихнулся, — уже без наигрыша сказал ему я. — В том, что с тобой случилось, винить надо только себя. Ты сам ушел из замка, ты сам связался с орденом и сам пришел к Гробницам. Не надо свои ошибки перекладывать на нас.

— Я всегда теперь буду где-то рядом с вами, — продолжил Форсез, по-моему, даже не слыша меня. — Я буду в тенях, я буду в ночных сумерках, в тумане. Я буду там, пока не придет время выйти на свет и поднести факел к костру.

Монброн явно боролся с собой. Было видно, что ему очень хочется накинуть шелковый шнурок на шею Виктора и как следует затянуть.

Хорошо бы так сделать, но нельзя. Убить этого полуидиота, конечно, дело благое, но вот только тогда на всех наших остальных планах можно поставить жирный крест.

— Каждого, — бормотал Виктор, похоже, уже даже не осознавая, где находится. Он заламывал руки, и его скрюченные пальцы, казалось, сдавливают чье-то горло. — Лично! Каждого из вас сожгу! Фон Рут, Монброн, де Лакруа, де ла Мале…

— Хватит, — сказал Монброн, бросил шнурок на кровать и тряхнул его за плечо. — Давай выметайся отсюда. И так все слюной забрызгал.

Виктор вздрогнул, и его рот снова раздвинулся в улыбке.

— Я уйду, — пообещал он. — Но сначала мы поговорим о еще одной вещи.

ГЛАВА 17

— О какой именно? — холодно поинтересовался Гарольд.

— Скажи мне, Монброн, кого бы ты выбрал — своего друга Эраста или наставника? — прогнусавил Форсез.

— Я не понимаю, о чем идет речь, — неприязненно бросил мой друг. — Форсез, не обижайся, но, по-моему, ты заговариваешься.

— Нет, просто я начал с конца, — засипел вновь развеселившийся Виктор. — Я не сказал, что надо выбрать того, кто умрет. Кого бы ты спас — друга или учителя?

— Я предпочел бы убить того, кто представляет для них угрозу, — медленно и четко ответил Гарольд. — А если придется — умер бы в этом бою. Между родными людьми не выбирают.

— Как это… — Форсез потряс в воздухе кулаками, изображая восхищение. — По-мужски. Осталось только дождаться того солнечного дня, когда я предоставлю тебе такой выбор. Кстати! Ты, Монброн, уйдешь из этого мира последним из тех, кто мне задолжал смерть.

Гарольд бросил взгляд на кровать, где лежал отброшенный им шелковый шнурок.