Черная весна

Нет, тут все понятно. Король дает всем понять, что он хоть и добряк, каких мало, но за справедливость. Ну и потом — одобрят ли родовитые господа, что одного из них убил какой-то заезжий барончик из Лесного края? Пусть даже и обласканный королем?

— Вот что я сделаю. — Эдуард снова уселся в кресло. — Придется тебе выплатить в казну штраф. Двадцать пять золотых. Нет! Даже пятьдесят. И не меньше!

— Ого, — неподдельно расстроился я. — У меня столько и нет сейчас.

— Но, — продолжил король. — Но! Я как раз собирался пожаловать тебя кошелем с золотом, а теперь этого делать не стану. Оно пойдет на погашение твоего штрафа.

В толпе раздались смешки, причем одобрительные. Все всё верно оценили.

— Я сам, — раздалось за моей спиной. — Уйдите.

Это Гарольд сказал королевским стражам, которые хотели перетащить мертвого Генриха в сторону.

Мой друг подхватил тело брата на руки и понес его туда, где уже лежал труп Тобиаса.

Ох уж эта мне его сентиментальность. Вот откуда она у него берется?

Ладно, не моего это ума дело. Мне вон надо королю что-то ответить.

— Спасибо, ваше величество, — поклонился я Эдуарду. — Ваша доброта сопоставима только с красотой вашего королевства.

— Как? — И король почему-то рассмеялся. — Н-да. Согласен, как-то так оно и есть.

Один из стражей поднял оружие Генриха и отдал его мне.

— С чего бы? — удивился я.

— Традиция, — ответил тот. — Победитель забирает оружие побежденного.

— А, ну да, — вспомнил я. — Спасибо.

Я бы предпочел его кошель. Проку от него больше.

Одно хорошо — теперь-то уж точно все кончилось. Дальше все будет просто. Мы поедем домой.

Правда, еще предстоит объяснение с Унсом, но это ладно. Пригласим его на ужин, накормим и напоим, авось он и смилостивится, не станет нас убивать.

— Ну что? — зычно гаркнул Эдуард. — Королевский суд окончен. Как всегда, победили правда и разум. Хотя нет, погодите. Еще вон тот душегуб остался.

— Милости! — тут же закричал работник Гильдии убийц, стоящий на коленях поодаль от нас. — Милости прошу!

— Это можно, — согласился король. — Я вообще очень мягкосердечен, хоть и король. Мог бы колесовать или чего похуже учудить, а так мы тебя просто четвертуем. Согласись, этот вариант лучше, чем умереть под пытками или на дыбе?

— Пойдем уже отсюда, — попросил я Гарольда, который подошел ко мне. — Не хочу я на казнь смотреть, надоела уже кровь, и своя, и чужая. И на вот, держи. Мне это не нужно.

Я сунул ему шпагу Генриха.

— Молодец, — сказал мне Монброн. — А то я с этой круговертью совсем забыл наше оружие потребовать обратно.

Он подошел к королю, который азартно наблюдал за тем, как с бедолаги-убийцы сдирают одежду, и что-то ему сказал. Тот ткнул пальцем в направлении Дерье, как видно, давая понять, что подобные мелочи его не интересуют.

— Вернут, — сообщил мне Монброн, переговорив с начальником королевской охраны. — Ко мне домой пришлют.

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Эта тоже ничего, но я к своей привык.

Если честно, я очень хотел получить обратно свою старую шпагу. За эти годы она стала частью меня, если можно так сказать. И потом — и ее, и дагу мне подарил Агриппа. С учетом отвратительного характера моего наставника по благородным забавам любой его дар ценен втройне.

Мы покинули помост, и на это никто не обратил внимания — ни король, ни его свита, ни толпа. Оно и понятно — дальше на нас смотреть было неинтересно. Ни мы никого не убиваем, ни нас никто не казнит. Скука смертная.

Что примечательно — внизу лестницы, если можно так назвать пять ступенек, отделяющих помост от площади, нас ждали. Причем встречающих было больше, чем я мог предположить.

Кроме наших радостно улыбающихся соучеников там обнаружились и родственники Гарольда — пять сестер, шмыгающих носами и промокающих платочками уголки глаз, и мертвенно-бледная мать.

— Зачем? — сразу спросила она у него. — Убивать — зачем? Генриха могли просто выслать из города, и все.

— На год? На два? — попытался объяснить ей ход своих мыслей мой друг. — А после все началось бы снова.

— Ты ничего не понимаешь. — Женщина покачнулась, Гарольд успел подхватить ее под локоть. — Мой бедный мальчик! Мой Генрих!

— Это было необходимо, — упрямо повторил Монброн почти себе под нос. — У нас не было выбора.

— У тебя, — сказала его мать так, словно плюнула ему в лицо. — У тебя его не было. Ты боялся его. И ненавидел. Ты даже не отважился сам это сделать и спустил на моего маленького Генриха своего цепного пса.

А вот и мне перепало. Не скажу, чтобы совсем уж безосновательно, но все равно стало очень неуютно.

Похоже, так и не погостить мне в гостеприимном доме Монбронов Силистрийских. Я теперь туда сам не поеду. У меня нет ни малейшего желания умереть от яда, изготовленного по старинному фамильному рецепту. А что меня там попробуют отравить, я не сомневался. Или прирезать, что менее вероятно.

Нет, я уж лучше до отъезда отсижусь в резиденции Асторга. Хорошо укрепленный дом, неплохая кухня, мягкая постель, в которой, к слову, я буду спать не один, а с Рози. Опять же, с Карлом выпью нынче вечером от души.