Черная жемчужина раздора

– Наша с Гариком дружба стала перерастать в любовь, – вдруг произнесла Лена. – Я его никогда не спрашивала, куда подевался паренек, которого Мария Алексеевна увела. И он молчал на эту тему. Вы только не подумайте, что речь идет об интимных отношениях. Нет. Была только дружба, но мы друг другу нравились. И вдруг! Мария Алексеевна забирает к себе Катю! Начинает из нее невестку лепить. Игорь со мной перестал созваниваться. Конец дружбе. Потом я получила приглашение на свадьбу. Пришлось туда идти, изображать радость. Спустя год Гарик вдруг меня нашел, попросил о встрече. Сели мы с ним в парке подальше от людей. Игорь заплакал. Я его обняла, он мне в плечо уткнулся, и давай рассказывать.

Старшая Головина подняла руку:

– Я сама. Татьяна, мы вам не все сообщили, когда первый раз сюда пришли.

– Мы это уже поняли, – кивнула я.

– Но люди, которые замешаны в той давней истории, не могли написать анонимку, – сказала Мария. – Давайте я все объясню.

– Слушаем с интересом, – кивнул Чернов.

Мать Игоря постучала пальцами по столу.

– Когда у нас с Ангелиной случился скандал, она стала кричать на меня, требовать денег на лечение сына. Мальчик все время сидел тихо, а потом вдруг завыл, упал на пол и стал биться в корчах. Ангелина бросилась ему какое-то лекарство в рот прыскать, припадок утих. Фонарева сказала, что Федора лучше вывести на свежий воздух, пройтись с ним по лесу. Мы его взяли под руки, потащили во двор, у нас агрессия испарилась… Понимаете, я сначала Лину возненавидела, ну как она посмела у моего отца родиться? А потом увидела, как она свое дитя убогое в чувство приводит, и такая жалость меня затопила. Ясно стало: даже, если меня злость с головой накроет, Ангелина не перестанет быть моей сестрой, а несчастный Федя двоюродным братом Гарика. Мы погуляли с подростком по опушке, ему в лесу и правда лучше стало. А у нас мирная беседа пошла. Я пообещала им немного деньгами помочь, Ангелина извинилась за вторжение. Дошли мы до ворот кладбища, и тут Федора опять скрутило, он упал на землю, его стало в корчах ломать. Меня страх охватил, Лина к сыну бросилась, порылась в сумке, которая у нее на поясе висела, ничего не нашла, закричала:

– Маша, скорей принеси из дома дозатор, я его на столике забыла. Здесь есть вода?

Я ей на одну могилу показала.

– Там родник бьет, только пить нельзя, здесь же погост.

Но она обрадовалась.

– Мне его только умыть надо, помоги оттащить Федю. Есть носовой платок?

Я протянула ей платок.

– Он не чистый, я им слезы вытирала.

Мы дотащили Федю до ключа. Лина начала сына умывать, моим платком вытирать, он уже лежал тихо, моргал. Я помчалась в садовый домик, нашла лекарство, вернулась… Боже! Лина на земле лежит, голова в крови, рядом валяется ржавая грязная лопата, не пойми кем брошенная. На лезвии красные пятна, похоже, Лину заступом ударили. Федор по-прежнему лежал на земле. Я к Ангелине подошла, наклонилась. Она не дышала. Пульса нет. Рот открыт, не моргает. Умерла.

Мария Алексеевна закрыла лицо руками.

– Катастрофа. Я поняла, что у меня впереди – тюрьма. Никогда не докажу, что Ангелину убили в мое отсутствие. Я здесь одна, мальчик не в счет, он не в себе. Ну и решила сестру похоронить, подростка сначала у себя спрятать, а потом в клинику пристроить.

Мария Алексеевна замолчала.

– Некоторые люди могут впасть в особое состояние, – впервые вступил в разговор Никита, наш эксперт, – на фоне мощного стресса у них развивается каталепсия. Простому человеку, не врачу, трудно понять, что дыхание есть, просто оно очень редкое и слабое. И пульс тоже есть, но прощупать его пальцами невозможно. Больной не двигается, не реагирует на речь. В понимании обывателя он – мертвец. Но он таковым не является.

– Ясно, – протянул Иван, – вы похоронили Ангелину, а куда дели Федора?

Глава 35

Мария Алексеевна заплакала.

– Он жил в маленьком домике, – предположил Чернов, – потерял разум. А вы полагали, что Игорь понятия не имеет о Федоре. Так?

Мария Алексеевна вытерла лицо руками.

– Да.

– Господи, мамуля, – воскликнул Игорь, – ты меня считаешь младенцем?

– Ну, нет, – ответил вместо Головиной Чернов, – вы в понимании Марии Алексеевны трехлетний ребенок. Федя иногда убегал?

– В основном он вел себя тихо, но иногда становился безумным, – пояснила Головина. – У нас большой дом. Я закрыла одно крыло, устроила там палату, запретила Гарику заходить на другую половину, сказала, что законсервировала ее. Да Игорь туда и не рвался.

– Вызывали к нему психиатра? – уточнил Чернов.

– Нет, – прошептала Мария, – я поехала в платную клинику, пошла на прием к профессору, рассказала о симптомах, он прописал лекарство. Нейротермин.

Никита крякнул, но промолчал.