Чернее черного. Весы Фемиды

Помолчав еще немного, он спросил Аллейна, имеет ли тот какие-либо конкретные данные, способные подтвердить его пугающее представление о совершенном Кокбурн-Монфорами?

Конкретных, пожалуй, нет, признал Аллейн. Впрочем, он указал на то, что если чернокожий мужчина и впрямь вознамерился бы палить из пистолета — холостыми патронами или боевыми, — самым разумным для него было бы заниматься этим в мужской уборной, где его присутствие вряд ли привлекло бы к нему пристальное внимание, а не в женской, где оно могло показаться несколько экстравагантным. В мужской он мог сойти за прислужника — если на нем была ливрея — или за гостя, если таковой не имелось.

— По правде говоря, — прибавил Аллейн, — вваливаться в дамскую кабинку, где он может, как оно, по словам миссис К.‐М., и случилось, нарваться на женщину in situ[20], — это уж верх слабоумия.

— Верно, — задумчиво сказал мистер Уипплстоун. — Верно, верно, верно.

— Более того, — продолжал Аллейн, — наша девица-сержант, которая хоть и допустила безобразную промашку, но затем все же проявила определенную расторопность, утверждает, что, помимо выстрела и последовавших за ним воплей миссис К.‐М., ничто не нарушало мирной тишины этого уединенного места.

— Я понимаю.

— Что же касается оружия, то эксперт, исследовавший его нынче утром, сообщил, что выстрел был сделан только один, и скорее всего холостой. Отпечатки пальцев отсутствуют. Это, конечно, не улика, однако сержант говорит, что на миссис К.‐М. были перчатки до локтя. В том положении, в каком пребывала, если ей верить, миссис К.‐М., такие перчатки обычно расстегивают на запястьях, стаскивают с кистей, а после подтягивают кверху, к той их части, которая остается нетронутой. Между тем перчатки нашей дамы были застегнуты на все кнопки, а у нее, судя по ее показаниям, не было времени, чтобы привести себя в порядок. Вряд ли она сидела на полу, застегивая перчатки, и одновременно вопила благим матом.

— Да, весьма правдоподобно, — согласился мистер Уипплстоун.

Аллейн подумал, что его друг лихорадочно перестраивает свои мысли, приспосабливая их к новым для него данным.

— Я бы выразился более решительно, — добавил Аллейн. — Мне не хватило бы целой жизни на то, чтобы придумать иное объяснение для всех нелепиц, которые она нагромоздила в своем вранье. К тому же она чуть ли не забила себе нос нюхательной солью, чтобы вызвать слезы на глазах. Как бы там ни было, я собираюсь ее навестить.

— Когда? — вскрикнул мистер Уипплстоун.

— Да вот от вас и пойду. А что? В чем дело?

— Нет-нет, ни в чем, — поспешно отозвался мистер Уипплстоун. — Пустяки. Просто дверь вам, скорее всего, откроет Чабб.

— Чабб?

— Он… э-э… «обихаживает» Кокбурн-Монфоров каждую пятницу по вечерам. Уверяю вас, Аллейн, в этом нет ничего необычного. У Чаббов имеется по соседству несколько мест, где они подрабатывают. Например, по воскресеньям они присматривают за ребенком в семнадцатом доме. У нас на этот счет имеется соглашение.

— А миссис Чабб обслуживает вашего нижнего жильца, не так ли?

— Через день на другой, по часу. Кстати, она нам сейчас чай принесет. — Мистер Уипплстоун взглянул на часы. — С минуты на минуту. Я попросил ее подать сегодня чай пораньше, надеялся, что вы ко мне присоединитесь. Миссис Аллейн сказала, что на ленч у вас времени нынче не будет.

— Замечательно. С удовольствием выпью чашечку.

Люси, недолго поцарапав когтями дверь, ухитрилась открыть ее достаточно широко, чтобы она могла выйти — трубой задрав хвост и отпустив напоследок двусмысленное замечание.

— По временам, — сказал мистер Уипплстоун, — меня так и подмывает вытянуть из Чаббов все, что они знают.

— О Шеридане и Кокбурн-Монфорах?

— Ну да. Разумеется, осторожно. Но нет, ничего из этого не выйдет. Во всяком случае, — и мистер Уипплстоун, словно осуждая себя, махнул рукой, — у меня.

— Думаю, вы правы, — сказал Аллейн. — А вы не будете против, если я переговорю с миссис Чабб?

— Здесь? Сейчас? — с явным неудовольствием спросил мистер Уипплстоун.

— Ну… если угодно, чуть позже.

— Она ужасно расстроена. И из-за того, что черный лакей так обошелся с Чаббом, и из-за последующего допроса.

— Я постараюсь не усугублять ее горестей. В сущности, Сэм, это не более чем рутинный разговор.

— Что ж, остается надеяться, что таким он и будет. Чш!

Он поднял палец. Откуда-то снаружи послышалась прерывистая череда то ли толчков, то ли ударов. Звуки становились все громче.

Аллейн подошел к двери, которую Люси Локетт оставила приоткрытой, и выглянул в прихожую.

Он увидел Люси, которая задом, враскоряку спускалась по ведущей наверх лестнице, волоча за собой на цепочке некий предмет. Добравшись донизу, она с трудом подцепила его зубами, приглушенно мяукая, миновала Аллейна, вошла в гостиную и уронила свою добычу к ногам хозяина.

— О нет, нет! — возопил он. — Опять! Господи боже, опять!

Да, это опять была глиняная рыбка. Пока мистер Уипплстоун с живейшим отчаянием взирал на нее, из коридора донеслось позвякивание посуды. Аллейн с чрезвычайным проворством сгреб рыбку и сунул ее в карман.

— Ни слова, — шепнул он.