Черненькие штучечки (СИ)

А в начале, конечно, сильно на него обижалась. И плакала почти каждый день, считая, что красавец Андрей Николаевич на самом деле не любит её, а женился из жалости и в расчете на снисходительное отношение к его будущим свободным поступкам. Никаких таких поступков Вероника Платоновна за ним не замечала, но знала, что рано или поздно они обязательно будут. И действительно: тридцать один год назад Андрей Николаевич не ночевал дома, а появился лишь под утро сильно выпившим, что было совершенно ему несвойственно (он не был любителем алкогольных напитков, так как очень тяжело переносил похмелье), и когда раздевался в спальне, Вероника Платоновна увидела, что трусы на муже надеты наизнанку. Но к тому времени прошло уже лет пятнадцать, как она научилась быть спокойной к будущим неизбежностям, поэтому никакой катастрофы не случилось.

Вероника Платоновна думала об Андрее Николаевиче, когда откуда-то с неба её окликнули сочувственным голосом, она остановилась от неожиданности и огляделась вокруг себя, и даже посмотрела вверх, хотя, конечно, уже поняла, что голос на самом деле был не сверху, а сбоку.

— Здравствуйте, эээ… Деточка, — сказала Вероника Платоновна, но уже и имя вспомнила, и вид сделала, что «деточка» было всего лишь к имени предисловием: — Валенька, дорогая, как вы прекрасно выглядите.

— Вероника Платоновна, мы так все огорчены, и я, и мама, так ужасно. Это правда? С Андреем Николаевичем? Как он?

— Плохо, Валенька, очень плохо, — сказала Вероника Платоновна, позволяя взять себя под руку, — Он умрёт сегодня вечером.

— Что вы такое говорите, Вероника Платоновна? — Валенька даже приостановилась, но старуха лишь замедлила шаг, однако продолжала идти, — это врачи так считают? Какой кошмар.

— Надо же, как за ночь похолодало, — сказала Вероника Платоновна.

— Да, — ответила Валенька, — конец ноября.

Дошли молча до остановки.

— Я вас провожу, — предложила Валенька, видя, что старуха намеревается идти пешком.

— Да-да, — рассеянно согласилась Вероника Платоновна, — спасибо, деточка… Валенька, дорогая. Спасибо.

Спасибо свекрови, замечательная была женщина. Если бы не она, неизвестно, как бы всё сложилось. Она сказала: ну чего ты на него обижаешься всё время? Глупо обижаться на мужчину. Ты запомни: они — другие. Запомни и не обижайся никогда.

Это был совсем уж дурацкий случай. Гораздо более дурацкий, чем тот, будущий, когда пьяный Андрей Николаевич пришёл домой в трусах наизнанку. Как-то вечером, это было сорок восемь лет назад, Вероника Платоновна обняла Андрея Николаевича, поцеловала его и сказала, что он, Андрей Николаевич, очень ею, Вероникой Платоновной, любим. И в момент, когда она, умирая от нежности, посмотрела в его глаза, Андрей Николаевич нечаянно пустил ветры. А, сделав это, смутился, но не нашел ничего лучшего, чем рассмеяться. Вероника Платоновна заплакала, ушла в ванную и плакала там, запершись, а Андрей Николаевич тёрся возле двери и утешал виновато, и просил прощения, говоря, что совершенно случайно вышла у него эта глупость, и называл Веронику Платоновну ласковыми словами, а потом, потеряв терпение, сказал «ну дура, прости меня Господи», и ушёл на кухню ставить чайник — Вероника Платоновна слышала из ванной, как он там набирает воду.

Однако именно этот случай всё и поменял. Правда, не сразу, а года через три. Свекровь, прекрасная мудрая женщина, спасибо ей и дай ей Бог царствия небесного, если, конечно, есть оно, это царствие, и если, конечно, есть Бог. Вероника Платоновна пыталась доказать свекрови, что Андрей Николаевич совершенно невозможно относится к ней, и рассказала, как он недавно пошутил насчет её шрама, и тут же вспомнился этот злосчастный обидный пук на первом году брака, и Вероника Платоновна, жалуясь свекрови на мужа, снова заплакала, как и тогда, три года назад.

— Разве это отношения? — воскликнула она, а свекровь неожиданно рассмеялась, но не смущенно, как Андрей Николаевич, а искренне и совершенно весело. Тогда-то она и раскрыла Веронике Платоновне глаза, раз и навсегда помирив её со своим сыном:

— Ты же не злишься на собаку, если вдруг она пукнет, когда ты её целуешь? — спросила свекровь и добавила: — Ты её любишь, ничего не требуя взамен, правда? Почему же в другой любви ты ждёшь оплаты? А потом, знаешь, они ведь совершенно не способны выражать свои чувства. Это в книжках они умные и тонкие, а в жизни умные и тонкие мужчины встречаются разве что среди извращенцев. Радуйся, глупая, что у тебя нормальный мужик. И не относись всерьез к словам. А тем более к пукам.

— И я перестала обращать внимание, — сказала вдруг Вероника Платоновна, — я научилась находить даже плюсы.

Валенька удивленно посмотрела на старуху, но промолчала. Обе женщины прошли еще какое-то время молча, пока Валенька не решилась отвлечь Веронику Платоновну от мыслей, которые, понятно, у той не могли быть весёлыми:

— У вас в этом году пятидесятилетие свадьбы? — осторожно спросила она.

— Нет, — отозвалась Вероника Платоновна, — в этом году было бы только сорок девять лет.