Черненко

Для руководства ЦК КПСС 1982 год стал особенным — в, казалось бы, монолитном Политбюро появилась трещина, возник дисбаланс сил. Все началось со смерти Суслова, который скончался в начале года, в феврале, на восьмидесятом году жизни. Идеолог-ортодокс, он 35 лет был у руля теоретической деятельности партии, всей партийно-пропагандистской работы. Свою карьеру Суслов начал еще при Сталине, став секретарем ЦК в 1947 году, и не случайно похоронили его у Кремлевской стены рядом с могилой Иосифа Виссарионовича. Преданно и старательно обосновывал он идейную непогрешимость сталинского курса. А после этого без всяких сомнений воспринял новую линию партии, проводимую Хрущевым, и внес весомый вклад в пропагандистское обеспечение его «великого десятилетия». С неменьшим рвением Михаил Андреевич руководил идеологическим фронтом в годы Брежнева.

Можно сказать, что с уходом из жизни Суслова завершалась целая эпоха в идеологической работе КПСС, характерными чертами которой стали догматический подход к освоению марксистско-ленинского наследия, стремление приспособить теорию к нуждам и прагматическим целям первых лиц партии и государства, начетничество и цитатничество.

Вставал вопрос: что же будет дальше происходить в этой важнейшей сфере деятельности КПСС, которая в конечном счете определяет всю политику и практические шаги партии? Ход развития событий пытались предугадать не только широкие круги партийных функционеров, но и работники печати, деятели искусства и культуры, творческая интеллигенция. Вполне понятен проявлявшийся ими живой интерес к тому, что будет предложено гражданам страны в качестве мировоззренческих ценностей, главных задач общественного развития и основных стимулов поступательного движения, которое на глазах теряло свои темпы. Однако со сменой главного идеолога, роль которого была возложена на Андропова, избранного после смерти Суслова секретарем ЦК и членом Политбюро, ясных ответов на этот вопрос так и не последовало.

Дело, конечно, не только в том, что бывший председатель КГБ еще не имел того веса и положения в партии, какими обладал Суслов, и некоторое время его в Политбюро заслоняла фигура Черненко, который стал там фактически вторым лицом. Было ли Андропову по силам преодолеть инерцию представлений и мышлений его предшественников на идеологическом поприще — вот в чем главный вопрос. И однозначно на него ответить очень трудно. Во всяком случае, позднее, когда он был избран генсеком, стало ясно, что в качестве конструктивного направления движения была избрана главным образом работа с кадрами и политика «закручивания гаек».

Безусловно, была сделана попытка переосмыслить сложившиеся представления о социалистическом обществе, о сохраняющихся в нем противоречиях. Было ясно, что важнейшая работа Андропова — «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР» — возникла не на пустом месте, а в результате серьезных размышлений. Но пока в ней можно было обнаружить лишь постановку задач, но не пути их решения, которые были только обозначены. Иными словами, статья, несомненно, подталкивала к размышлениям, порождала какие-то надежды и смутные ожидания, но не давала ощущения определенности. Это в полной мере относится и к выводу о том, что переворот в отношениях собственности при социализме — не одновременный акт, а превращение «моего», частнособственнического, в «наше», общее — дело непростое, длительный и многоплановый процесс.

Не было еще четкой программы действий в этом направлении и после июньского пленума ЦК КПСС 1983 года, на котором Андропов подчеркнул, что мы еще до сих пор не изучили должным образом общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Там же отмечалось, что партия вынуждена действовать эмпирически, нерациональным способом проб и ошибок, однако образ ее действий по-прежнему оставался прежним.

…Брежнев в последние месяцы своей жизни из-за плохого здоровья был вынужден работать в щадящем режиме, по два-три часа в день. Но половина даже этого времени уходила на отдых. Средства массовой информации неустанно поддерживали у народа веру в трудоспособность генсека, все время публиковали его фотографии, не исчезали со страниц центральных газет его интервью и беседы с корреспондентами, направлялись приветствия трудовым коллективам по всяким, приличествующим вниманию Леонида Ильича, случаям.

Мне кажется, что работу Политбюро не миновал бы полный паралич, если бы не Константин Устинович Черненко, а для Брежнева — по-прежнему «Костя». В этот период «Костя» составляет распорядок дня своего шефа, планирует график его работы и отдыха. Каково состояние генсека, таков и график.