Черняев 1981

Велел тут же достать копию английского текста и передать Гордону, по ТУ было видно, как ему вручили. А через несколько минут он уже шел на трибуну. Приняли его нормально, даже хорошо. Но что это? В «том самом» месте не слышно фразы (полуфразы) про Афганистан. (В тексте было так: «Известно, что в комдвижении существуют разногласия по разным вопросам, в том числе по вопросу об Афганистане. Наша позиция по этим вопросам хорошо известна, так же, как наш интернационализм»). Так вот это «в том числе и по вопросу об Афганистане» синхронщик не произнес. А по внутреннему IV нельзя установить, сказал ли он эти слова по-английски: звук из зала в момент выступления иностранцев отключается, слышен только перевод. Лагутин сидит рядом. Говорю: «Бегите, узнайте». Прибегает: «Джавад сидел в зале, в первом ряду. Гордон сказал (!) про Афганистан»

Т.е. переводчик опустил эти слова. Но как это возможно. Синхрон строго контролируется нашими ребятами. Переводчик обязан читать по строго согласованному с оратором тексту, согласованному моей группой и отправленному в синхрон за моей подписью. Никто не имеет право вмешиваться в этот процесс. Вообще-то - ЧП, нарушение регламента, инструкции, постановления ЦК. Но я не начал разбирательства, чтоб не поднялось шума. И до сих пор не знаю, как это могло произойти. Возможно Пономарев, испугавшись моего решения и услышав, что Макленнану дали таки слово, подозвал своего верного Сан Саныча и велел ему мчаться в синхрон - передать Легасову, чтоб переводчик «эти слова замял»!!

В перерыве Джавад стал свидетелем следующего «музыкального момента»: Гордон, сияющий выходит в фойе, направляется к буфету. Его перехватывает Пайетта, но рядом с ним какой-то товарищ, который говорит по-английски. Спрашивает: «Ты произнес Афганистан?»

- Конечно, - отвечает Гордон.

- Ха-ха-ха! - разразился Джан-Карло, обратив на себя взоры всей толпы иностранных делегаций, выходивших из зала. - А я вот не слышал, - продолжал хохотать Пайетта. - В одно ухо, по-английски, я слышал, ты действительно сказал. Но в другое ухо - по-итальянски, этого не было, как и по-русски, потому что на все другие языки они переводят с русского!

Гордон смутился. Что было дальше, Джавад уже не видел., толпа исчезла в буфете.

Но ни вечером с Лагутиным, ни тем более на другой день с Джавадом, ни в воскресенье, когда я с ними ужинал в «Арагви» (в прекрасной, действительно братской, очень откровенной и доброжелательной атмосфере, на ноте настоящей искренности и без тени «критиканства» со стороны англичан) - ни разу Гордон ни в какой форме не спросил, что произошло.

Да ему и невыгодно было это делать. Он целиком должен был быть доволен. Он выступил в КДС - такая честь была оказана лишь 12 компартиям из 113 делегаций несоцстран. Его хорошо приняли, он никого в зале не обидел (про Афганистан услышали лишь десяток англо-говорящих делегаций). Сам же он сказал все, что хотел, и «Правда» опубликовала это без единого изъятия, включая фразу об Афганистане. Т.е. у него полное алиби перед своим ЦК и перед любой общественностью, а Пайетта пусть себе треплется, его репутация известна.

Полагаю, что в президиуме тоже ничего не заметили и в общем остались довольны выступлением англичанина, а в «Правде» никто «из верхов», конечно, читать его не стал. Так что отношения сохранились в порядке. Все хорошо!

Но оттого, что с Макленнаном обернулось «так хорошо», - раздражение Пономарева только усилилось. Т.е. глупость с Пайеттой выперла еще больше: ну, сказал бы свое, подумаешь, все знают, что такое итальянцы!.. Все равно ведь пришлось опубликовать.

11 марта 81 г.

От всего этого только скандал нажили, дали лишнюю пищу для спекуляций на Западе, в общем сами себе наложили в карман. И все (Б.Н., конечно, в душе чувствовал это) из-за проявленной им самим трусости: не пошел бы «советоваться», все бы обошлось. Даже получили бы и от ИКП похвальные слова в адрес съезда. Именно так получилось с Макленнаном: он дал превосходные, не только лояльные, а действительно дружеские (к нам) интервью для радио и IV. Он провел одну из лучших пресс-конференций на Зубовской. Он дал настоящий бой английским буржуазным корреспондентам, которые попросили «отдельно» с ними побеседовать и провоцировали его на антисоветчину, в частности, спрашивали - не давили ли на него по Афганистану, не навязывали ли ему какую-нибудь линию и т.п. Он всему этому дал отпор, высмеял.

А с ИКП - наоборот.

Этим всем, по-видимому, и объяснялось бешенство Пономарева.

Тем не менее (хотя состояние старика было понятно и даже извинительно) я всерьез надулся. Все во мне протестовало и я готов был защищать свою честь при первом удобном случае.