Черничный чай (СИ)

— В детстве, — прерываю тишину повисшую, — когда начиналась гроза, Паркер лишь больше пугал меня, забавляясь эмоциями и страхом. Правда один раз он довёл меня до слёз, — грустно посмеиваюсь, вспоминая счастливые годы детства в отчем доме, — после этого во время грозы он забирался ко мне в кровать и обнимал, дабы я смогла заснуть спокойно.

— Почему бы тебе не взять отпуск и не полететь к брату? Ты ведь скучаешь. Я вижу, — усаживает меня Рид поудобнее, перекидывая мои ноги так, что они оказываются по разные стороны от его бёдер.

— Мне не дадут отпуск, да и Паркер в ближайшие месяцы должен прилететь, тогда и встретимся, — тоскую невероятно по своему нерадивому братцу, который уже как год работает на другом конце нашего континента, улетев в новое место по контракту. — Тем более мне есть, что ему рассказать, — взгляд невольно падает на моё помолвочное кольцо, надетое на меня чуть меньше недели назад, а счастливая улыбка появляется на моём лице.

— До сих пор не сказала ему? — ухмыляется Бенедикт, придвигая меня к себе ближе, располагая свои властные ладони на моих ягодицах.

— Нет, не хочу все эти месяцы получать от него сообщения с глупыми шутками, или ты забыл, как он шутил, когда узнал, что мы вместе? — смешок слетает с губ Рида, который я вторю, кладя руки на плечи мужчины.

— О нет, — бархатно смеётся Бенедикт, — шутки твоего брата не забываются.

Да уж, Паркер не стеснялся похабно шутить, делая свои предположения о том, как я добилась самого привлекательного профессора университета. Даже при Риде братец не останавливал своих изречений, забавляясь моим свирепым недовольством, которым я чуть ли не давилась.

— Вот именно! — соскакиваю с профессора, чтобы закрыть вторую форточку, ведь окна деревянные, и задувает, так как постройка университетских корпусов датируется двухстолетней давности, и фасады ни в коем случае нельзя портить пластиковыми окнами.

Еле как дотягиваясь до верхней створки, я затворяю плотно окно и наблюдаю за тем, как дождь поливает землю со всей своей бурной жесткостью. Сейчас бы домой, пить такой же вкусный чай и кушать овсяные печенья с шоколадом, зная, что не нужно будет выходить в ближайшее время на улицу.

Засмотревшись за тем, как сдувается листва с позолотевших деревьев, оставляя их голыми и демонстрируя причудливые ветви, не заметила, как Бенедикт уже успел обнять меня сзади.

Его горячее дыхание опаляет мою шею, вызывая мелкую дрожь по всему телу. Оставляет поцелуй на моей макушке и поворачивает меня к себе лицом. Наши взгляды встречаются, и только дождь является единственным источником звука, ведь кажется, что и дыхание наше затаилось в хрупком уединении.

Мужская рука осторожно касается моей щеки невесомым поглаживанием, а я словно заворожённая продолжаю в глаза глубокого серого цвета всматриваться.

Рид наклоняется ко мне и завлекает в упоительный размеренный поцелуй, продолжая держать меня за щёку. Ласковым поцелуем передаём всю трепетность сложившегося момента, пока мы наслаждаемся друг другом. А ведь так и не можем насладиться, постоянно скучаем по друг другу и ждём скорейших встреч.

Медленно сминая губы, Бенедикт хватает меня за талию и усаживает на прохладный деревянный подоконник. Контраст, что голову дурманит необъяснимо. Горячие руки и прикосновения, и холодная поверхность.

Язык Рида проникает в мой рот, вырывая из меня гортанный протяжный стон, что вызван неожиданностью такой. Нёбо щекочет, по зубам проходит не спеша, а я зарываюсь ладонью в волосы профессора и слегка стягиваю их на затылке, ближе прижимаясь к телу будущего мужа. Вторая рука моя ползёт под свитер Бенедикта, и я мерно очерчиваю пальчиками каждый кубик его идеального пресса.

Но не давая любимому сейчас управлять ситуацией, я отталкиваю его и опускаюсь перед ним на колени, ведь прекрасно понимаю, что на поцелуе мы не закончим нашу близость.

— Софи? — выгибает он бровь в удивлении, словно пытаясь узнать точно, хочу я этого или нет.

А я хочу…

Расплываясь в милой улыбке, я ловкими пальчиками справляюсь с пряжкой ремня и ширинкой брюк. Моя ладонь через ткань касается уже возбуждённой плоти профессора, чем вызывает громкий мужской вздох.

Не мучая долго ни его, ни себя, я освобождаю член из тесной ткани и сразу же приступаю его стимулировать медленными движениями своей ладони. Поднимая взгляд из-под опущенных ресниц на Бенедикта и встречая его мутный взор от возбуждения, я высовываю язык и облизываю головку твёрдой плоти, а после также языком прохожусь по всей длине члена. Смыкаю свои губы вокруг головки и смачно её посасываю с характерными мокрыми причмокиваниями, не забывая нисколько про стимуляцию уздечки языком. Каждое моё движение отзывается утробными рычаниями и стонами любимого мужчины, что больше распаляет меня и раскрепощает. Его рука ласково собирает мои волосы, чтобы мне ничего не мешало, да и в нужный момент Рид сам смог бы задать нужный для него темп, всё же позволю ему это, если так захочет.