Черниговское княжество X–XIII вв.

Переяславская принадлежность фрагментов статей 6677 (1169), 6693 (1185), 6695 (1187) гг., на которую ссылается Ю. А. Лимонов, вызывает вполне основательные сомнения у Б. А. Рыбакова[116]. Суждение Ю. А. Лимонова требует более веской аргументации, ибо южнорусские источники владимирского летописания — не побочный сюжет его темы, кроме того, необходимо опровергнуть доводы А. Н. Насонова, что весьма сложно, ибо в основе их лежит система фактов, а не отдельные наблюдения. Есть у А. Н. Насонова некоторые аргументы, которые нельзя принять, но их анализ не только не разрушает его системы доказательства, но свидетельствует против мнения Ю. А. Лимонова.

Речь идет о пропущенных в Ипатьевской летописи упоминаниях о Курске, приходящихся на ту пору, когда в нем сидели Изяслав Мстиславич (1127 г.), Глеб Ольгович (1136–1138) и Святослав Ольгович (1139). В трех случаях упоминания Курска Лавретьевской летописью, в текстологически совпадающих фрагментах Ипатьевской летописи этот город не упомянут (соответственно: статьи 6635 (1127), 6636 (1128), 6647 (1139) и 6648 (1140) гг.) А. Н. Насонов считал, что в статье 6635 (1127) г. Лаврентьевской летописи упоминание о Курске вписано «рукой переяславца»[117], но вполне очевидно, что, наоборот, в Ипатьевской летописи была сделана купюра (анализ этой и других указанных статей см. ниже в гл. третьей). Эти исключения из киевского текста могли быть сделаны в последние годы правления Юрия Долгорукого, ибо после его смерти Курск окончательно вошел в состав Черниговской земли, и в 70-х гг. (т. е. во время заимствования владимирским летописанием известий великокняжеской киевской летописи — по Ю. А. Лимонову) ни у кого не могла возникнуть потребность ликвидировать в киевской летописи известия о том, что Курск некоторое время принадлежал Изя-славу Мстиславичу, а позже — Ольговичам.

С этими наблюдениями следует связать известия киевского текста о подробностях борьбы за Переяславль вскоре после смерти Мстислава Великого, сохранившиеся в Лаврентьевской и в неумело или небрежно сокращенном виде (так же небрежно, как и в случаях с Курском) в Ипатьевской летописи (соответственно статьи 6640 (1132) — 6643 (1135) и 6641 (1133) — 6643 (1135) гг.)[118]. Такие сокращения, очевидно, выгодны Юрию, имевшему первоочередной целью — захват Переяславля и Курска. Эти наблюдения позволяют в предположительной форме датировать киевский источник переяславского летописания временем последних лет жизни Юрия — серединой 50-х гг. Переяславская летопись не редактировалась при Юрии в соответствии с его редакцией киевской летописи, а лишь пополнялась из нее.

Таким образом, редакция киевской великокняжеской летописи, которая была использована при составлении переяславского свода, отразившегося в Лаврентьевской летописи, отличалась от редакции, сохранившейся в Ипатьевской летописи, не только отсутствием поздних черниговских вставок и наличием вытесненных ими текстов, но и сохранностью ряда важных деталей, условно говоря, вычеркнутых Юрием Долгоруким из киевского летописания в середине 50-х гг. XII в.[119]

Известия киевского летописания первой половины XII в. о Курске, сохранившиеся во владимирском летописании (в составе Лаврентьевской летописи) существенно пополняют те сведения, которые сохранились в черниговских фрагментах свода 1198 г.

Ряд сведений Киевского свода 1198 г., интересных для данной работы, но отсутствующих в Ипатьевской летописи, сохранился, как показал А. Н. Насонов, в великокняжеском Московском летописном своде 1479 г.[120]

Несмотря на все увеличивающееся внимание исследователей к русскому летописанию XII в.[121], остается нерешенным ряд вопросов, возникающих при чтении свода 1198 г., т. е. свода, составленного Моисеем игуменом Выдубицким для киевского князя Рюрика Ростиславича.

В последнее время этот свод иногда рассматривается как некое законченное произведение, не получившее более или менее значительных дополнений или исправлений в XIII в. Отмечались преимущественно лишь пропуски и утраты текста. Б. А. Рыбаков считает, что количество материалов, включенных позднейшими летописцами и сводчиками XIII–XIV вв. в свод 1198 г. «крайне незначительно»[122].

Н. Г. Бережков в своих хронологических комментариях к текстам Ипатьевской летописи за вторую половину XII в. неоднократно объяснял нарушения летописной хронологической сетки деятельностью «южно-русского сводчика XIV в.», который не только перемещал отдельные тексты, но и делал большие «вставки» из «владимирского свода» в текст свода конца XII в.[123] В некоторых случаях иное объяснение пока что трудно представить.