Черника на снегу

И вдруг она поняла, что увидеться с ним она не сможет. Ведь если обнаружат труп Гарашина, то непременно сообщат ей, возможно даже, приедут к ней домой. С другой стороны, она же может и не открывать, пока у нее в гостях Вениамин. И телефон стоит отключить. Откуда она знает, что ее мужа убили, она живет так, как живет…

Она вся измаялась, представляя себе, что ее ждет завтра. Или уже сегодня?

Надо было срочно расслабиться. Алекс плеснула себе виски. А Саша выпила пятьдесят граммов водки. «Мамадорогаястрашнотокак!»

Посмотрела на часы – рабочий день в разгаре. И как это ему, Ванечке, удастся в такое время зайти в кабинет к Гарашину и убить его? Он его застрелит? Зарежет? Что, что он придумал? Яд? Но это трудно для исполнения, если не знаешь, что Гарашин ест или пьет… Может, он его удушит?

Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, как позвонил Ваня. Целая вечность, как говорится в таких случаях.

Алекс быстро, машинально оделась и вышла из дома. Курила всю дорогу, не сводя взгляда с дороги. Машину вела тихо, понимая, что рискует, ведь она выпила и села за руль. Жевала зерна кофе, грызла лимонную корочку. Может, пронесет, и ее не остановят? А если остановят, то лишат прав, и надолго. Но это ничего… Она, с ее-то деньгами, не останется без водителя.

Подъехала к зданию офиса, хлопнула дверцей машины и, чувствуя, как подкашиваются ноги, вошла. В горле пересохло, хотелось воды. А еще лучше – водки. Поднимаясь по лестнице в приемную, она мысленно уже выпроводила секретаршу вон. Она просто попросит воды, и, конечно, Лена сразу выйдет из приемной, а Алекс войдет. Подойдет к Гарашину и поставит перед ним баночку с черничным джемом. Это – если он еще жив. Скажет: вот, мол, дорогой, проезжала мимо, решила завезти тебе джем… Он ничего не заподозрит. У него ума не хватит. Вот же мерзавец, купил любовнице квартиру… Гад!!! У дверей приемной она остановилась, достала из кармана шубы баночку с черничным джемом и тщательно протерла ее носовым платком; надела перчатки и осторожно, ослабевшей рукой открыла дверь…

…Она пришла в себя уже дома, спустя почти два часа. Ее всю колотило. Все кончено. Теперь она свободна. Значит, так. Надо все распланировать и ничего не забыть. Итак! Завтра она встанет рано, зайдет в банк, снимет сорок пять тысяч рублей, вернется домой и подождет Вениамина.

Или нет… Она не сразу пойдет в банк. Ведь она должна будет вести себя, как всегда. То есть утром она приберется в квартире, застелет постель, приготовит завтрак или обед (все должно выглядеть естественно – на тот случай, если к ней все же нагрянет милиция или кто-то из прокуратуры, бррр…), приведет себя в порядок – и только потом пойдет в банк.

Господи, как она проведет эту ночь одна, зная, что Гарашин мертв? Может, стоит позвать Ванечку или Венечку? Господи, ну и имена у ее любовников! Хотя Вениамин пока еще не ее любовник. Он – муж ее матери. Черт, почти отчим. Ужас!

Нет, Ванечке она звонить не будет. Не надо его тревожить… Стоп! Ванечка! Надо же передать ему деньги, расплатиться за убийство Гарашина! Значит, сразу после посещения банка ей надо встретиться с ним. По-хорошему, следует позвонить ему, чтобы договориться о встрече. Но она не могла. Чего-то боялась. Да и зачем звонить, когда и так все ясно: он же сам сказал, что встретиться они должны завтра, в квартире у Вадима. Больше ведь негде! Мало ли что может случиться, вдруг Вениамин придет раньше времени и застанет здесь Ванечку… Нет-нет, никакого риска! У Вадима так у Вадима.

Значит, она – с деньгами – приедет туда, на квартиру Вадима, утром и уже оттуда, если Ванечка задержится, позвонит ему. Раньше она ему звонить не станет. Все-таки он убил человека, у него стресс… (Я боюсь ему звонить, это факт.)

Они встретятся, она передаст ему деньги, после чего скажет, что ей срочно нужно ехать домой. Он поймет. А дома ее будет ждать Вениамин.

Стоп! Может, отменить свидание? Разве ей будет до любви, когда у нее убили мужа? Но она-то вроде бы об этом ничего не знает…

Она закурила, вспоминая Гарашина. Потом еще выпила. Она уже и не знала, кто она теперь – Алекс или Саша. Скорее всего – наверное – все же Алекс. Саша никогда не решилась бы на такое. Саша бы сейчас варила щи и старалась гнать прочь от себя мысль, что жизнь ее проходит мимо, словно красивая, благоухающая дорогими духами ухоженная дама с веером…

От мыслей о смерти Гарашина ее бросало то в жар, то в холод. В жар, когда она радовалась своей свободе, в холод же – когда ей становилось страшно, что ее причастность к смерти мужа выплывет наружу.