Чернила

- Даже если это правда, - с сомнением произнесла Юки, - ты видела, как он с ней расстался. Это было плохо, - и в этом она была права, он поступил с ней бессердечно. Я слишком много думала о движущемся рисунке, но совсем забыла о темном взгляде Томохиро, когда он ссорился с Мию, о том, как он ударил дверь. Я знала, что он врал, но это все равно было… жестоко.

Может, они были правы. Похожие мысли не покидали меня после турнира, хотя даже после того, как я узнала, что он – Ками. Нужны ли мне такие кошмары? Но стояло мне решить отступить, сердце болело.

- Но мы ведь и не пара толком, - сказала я. – Он даже не признался, - но я понимала, как смешно это звучит. Если бы у него не зазвонил в тот раз телефон, что бы он сказал? А что пришлось бы сказать мне?

- Не пара. А он приглашает тебя на свидание, - сказал Танака. Я схватила его пакетик фурикакэ и ударила его им.

- Сонна ваке наи джа! – я скривилась от акцента.

Все было не так. Но я не могла объяснить им. Я схватила палочки и сунула в рот оставшийся крокет. Вкус арахисового масла вернул мне атмосферу старой жизни.

Я вспомнила, какой была, когда не могла толком ни говорить, ни читать, ни есть, а перемены просто сковывали меня. Дыру в моем сердце сейчас затянули побеги, на них появились бутоны. Внутри оставалась пустота. Но теперь вокруг нее сердце расцвело.

Томохиро сидел, как и всегда, возле хижины, блокнот лежал на его колене. Только это и было прежним. Облака мерцающей пыли окружали его, чернила вихрились, сверкая на солнце. Они двигались медленно, летая вокруг него, как светлячки.

Я вскрикнула. Он услышал это и оглянулся, усмешка появилась на его лице, и я поняла, как сложно было скрывать это от меня. Потому он резко прекращал рисовать, перечеркивал рисунки. Он хотел скрыть от меня правду, а здесь он нашел для себя убежище.

- Кэти, - сказал он, его руки замерли. Облака исчезли, когда его ручка остановилась.

- Так все время происходит? – спросила я, медленно приближаясь и цепляясь за ручку сумки.

Он рассмеялся.

- Нет. Думаешь, в кружке каллиграфии не заметили бы?

- Это из-за меня, да? И та потеря контроля во время турнира кендо?

- Это, - сказал он, - случилось не из-за меня.

- Я это уже слышала.

- Ои. Я серьезно.

- Ладно, - сказала я. – Если это был не ты, то кто тогда?

Воцарилась тишина. Я раскрыла рот.

- Я?

- Возможно, - сказал он.

- Нет, нет, это ты – Ками, - запаниковала я.

- Но это из-за тебя чернила ведут себя странно. Ну… очень странно.

- Хватит, ладно? – сказала я, внутри все сжалось. – Я не хочу, чтобы чернила всюду преследовали меня. Я не хочу, чтобы на меня охотились якудза. Если ты не научишься управлять этим, я сменю школу, - одно дело смотреть, как он рисует здесь, и совсем другое – позволить чернилам ворваться в мою жизнь, когда я даже не буду знать, когда они появятся…

Он улыбнулся.

- Тебе повезло, у меня есть план, - сказал он. – Трясогузка, что напала на остальных, не слушалась меня. И я думал, как Такахаши Джун управлял поединком. Он ведь не дал мне увидеть, какой будет атака, ни телом, ни взглядом, ни чем-то еще, но все его действия были спланированы и просчитаны. Если я смогу так же скрывать мысли, но сосредотачивать их, то, может, смогу и управлять рисунками. Смотри, что я принес.

Он вытащил из школьной сумки бархатный мешочек, высыпав его содержимое на ладонь. Его глаза сияли.

- Бутылочка с чернилами, - сказала я. – Кисть. Каллиграфия?

- Рисовать для меня слишком опасно, - сказал он. – Но, может, со временем я снова смогу ими пользоваться.

Он нежно разложил предметы на траве и показал головой, убирая челку с глаз. Вот только через миг он склонился над блокнотом, и волосы скользнули обратно.

- План не сложен, - сказала я. – Сосредоточиться? Странно, конечно, но мне нужно избавиться от чернил.

- Они не так и плохи, - сказал он. – Опасны, но порой и красивы. Я ведь не хотел тебе рассказывать. Думал, что и не смогу рассказать. Но теперь я могу даже показать.

Он провел ручкой длинную линию, потом другую. Он набрасывал штрихи все быстрее, светлячки чернил появились снова, мерцая и паря в воздухе.

Он рисовал бабочку, но ее движения размывались. И чем сильнее я старалась приглядеться, тем сильнее болела голова.

- Это из-за того, что нам это кажется невозможным, - сказал он. – Разум говорит, что рисунок не двигается. Словно это иллюзия. От этого постоянно болит голова, - я слабела, пока смотрела на рисование. Нужно было отвернуться.

Томохиро улыбнулся, хотя и не отвел взгляда от бумаги.

Он вдруг переместил ручку, чтобы начать рисовать следующую бабочку, и первая взлетела со страницы.

Она была бесцветной, набросанной наспех. Ручеек чернил следовал за ней, словно хвост кометы, мерцая черным и темно-лиловым. Я смотрела, как ветер подхватывает ее, как расправляются ее тонкие, почти прозрачные крылышки.

Я опустила взгляд на страницу, и там тоже была она, словно летала ее копия.

Три бабочки поменьше появились из чернильных искр, шевеля крылышками.

Все это время Томохиро улыбался и рисовал все больше и больше бабочек, пока целое облако их не заполнило небо над нами.