Чернила и огонь

Внезапно я поняла, что еще много чего не знаю. Что еще Тельес от меня скрывал? Разумеется, истинные намерения Фритц-Брионеса. А может, и то, что в этом деле замешан еще и Карлос Сарасола. И возможно, лишь возможно, что-то, что я могла обнаружить, копаясь в архивах Центральной и Земельной библиотеки Берлина.

– Ты был знаком со Стратосом.

Я произнесла эти слова не задумываясь. В этот момент ответы стали ясны мне настолько, что я не понимала, как могла быть настолько слепа.

– И с Марселем Дюбуа, – продолжила я. – И с Энри Каминским.

Тельес подавленно вздохнул. Когда он наконец ко мне обернулся, то взгляд его был омрачен злобой и грустью.

– И со многими другими, Грета. Стратос совершает убийства дольше, чем ты думаешь. – У меня возникло искушение ему не поверить. Решить, что все это было лишь розыгрышем, очередной уловкой, с помощью которой он хотел меня одурачить и привнести в мою жизнь больше эмоций, как в книжке из серии «Выбери себе приключение», которую я обожала в детстве. – Стратос годами убивал библиофилов и их друзей, чтобы пополнить свою коллекцию, – продолжил он. – Пытаясь восстановить великолепную библиотеку Хербста, он устранял всех, кто вставал у него на пути. Я потратил много времени, чтобы найти его и попытаться остановить…

– Почему ты не рассказал мне об этом с самого начала?

Мы оба понимали, почему: потому что мне бы в голову не пришло согласиться на поиски какого-то убийцы библиофилов, ведь подобное поручение было очень далеким от того, чем я обычно занималась. Именно поэтому, вместо того, чтобы мне ответить, Тельес ограничился тем, что молча смотрел на меня, пока я делала собственные выводы.

Я начала строить теории и альтернативы, и они рождались у меня в голове так естественно, словно кто-то открыл шлюз и выпустил их все разом, создавая путаницу, с которой мне вряд ли удалось бы справиться самостоятельно.

Я свела все эти вопросы в один-единственный, показавшийся мне самым неотложным:

– А что насчет Олега?

– Он был хорошим парнем. – Тельес даже не потрудился сделать вид, что не понимает, о ком идет речь. Не знаю, что меня больше поразило: фамильярность, с которой он упомянул Олега, демонстрируя, что близко с ним знаком, или то, как резко он опустил взгляд, произнося эти слова. На его лице теперь читалась вина, что было естественном. Казалось, что на самом деле она всегда присутствовала. – Я был знаком с его отцом, – продолжил он. – Мы много лет не виделись, но у нас были довольно близкие отношения. Я очень сожалел о его смерти.

– Стратос убил отца Олега. – Я с трудом узнала собственный голос. Не узнала я и серьезного выражения лица Тельеса, ответившего на мою убежденность тягостным молчанием. – Вот почему он его преследовал, – продолжила я. – Вот почему он воспринял дело об украденных книгах так близко к сердцу и его так поразил вид того сгоревшего книжного магазина. Поэтому он был готов покончить со Стратосом, чего бы ему это ни стоило.

Я говорила скорее сама с собой. Мне не слишком хотелось слышать, что Тельес скажет по этому поводу. У меня в голове предательски возник образ Олега, обливающего труп убийцы горючей жидкостью, и теперь он приобрел новый смысл.

Тельес неохотно кивнул, а потом сделал несколько шагов, словно это помогло бы ему привести более весомые аргументы.

– Так он и действовал, Грета. Обращался к коллекционерам, в руки которых попадал какой-нибудь экземпляр, представлявший для него интерес. Убивал их, забирал книги и поджигал библиотеки и магазины, чтобы замести следы.

– И ты говоришь, что он годами этим занимался?

– По всей Европе, – кивнул он. – Париж, Голландия, Швеция…

И Испания тоже.

Он огляделся по сторонам, словно что-то искал. Его взгляд остановился на комоде, где стояла фотография моего отца, сделанная в молодости. Он глядел на окружающий мир со свойственной юности дерзостью, словно бросая вызов Вселенной и подначивая ее встать у него на пути.

В этот момент у меня в голове возникла картина из прошлого, пропитанная глубоким отчаянием. Мозг – капризная штука: он прячет от нас образы, которые, по его мнению, могут нам навредить, и выпускает их на поверхность в самый неподходящий момент, который ему самому кажется уместным.

Темный, густой и зловонный дым пропитал все вокруг, превратив реальность в смертельную ловушку. Красноватые отблески пламени загородили от меня дверь, которая должна была стать для меня путем к спасению.

Боль – такая сильная, что ее невозможно передать словами.

А потом это место превратилось в пепелище с потемневшими от огня потолками и грудой обломков на полу. Обгоревшие, навсегда потерянные книги придавали этому месту атмосферу нереальности, словно речь шла о кошмарном сне.

Теперь я знала, что это был не кошмар.

Я видела это место своими собственными глазами. Это была библиотека, которой так гордился мой отец. Я вспомнила, как проводила там целые часы, одно за другим запоминая названия, напечатанные на корешках книг, с решительностью новичка, который только учится распознавать символы, которые всю жизнь были у него перед глазами.