Чернила под кожей

Сюжет завернул к отрицательному персонажу. Негодяю. Мерзавцу. Или, как принято у нас говорить, главгаду. Слова сами отлетают от пальцев. Гадов писать всегда легче. Их наделяешь дорогими изъянами, которые притягивают читательское внимание, словно золото – цыганскую гадалку. Негодяев любят больше, чем хороших парней и девочек. Честные и благородные, искренние и справедливые, они в один прекрасный момент могут стать пресными, и читатель направит взор в сторону нахала-преступника, у которого тяжелая судьба, поэтому он стал тем, кем стал. Особенно это любят женщины. Ох уж наше вечное и неисправимое бабское: «Он исправится, я его переделаю».

Запомните, дорогие мои: переделать человека может только тот, кто вылепил его из небесной глины и сияния звезд. Ну или чего другого, выбирайте сами – благо древние народы постарались и выбор огромен. Но не вы. Вы такие же смертные, как и тот, кого вы решили вылепить заново. Поверьте, ничем хорошим это не закончится.

Я сохраняю эпизод и выключаю компьютер. Слышу, как Аленка с кем-то тарахтит по телефону. Скорее всего, с Лялей: ту хлебом не корми, дай поболтать с подругой.

Я быстро принимаю душ, хватаю первое попавшееся платье. Хорошо выглядит, не примялось. И цвет ярко-желтый, один из моих любимых. Краситься не буду, и так хороша. А кому не нравится, пусть не смотрит. Волосы собираю и скрепляю заколкой-крабом. Густые пряди она удерживает с трудом, но все же цепляется зубцами как надо.

– Алена, я готова!

– Наконец-то. А то я уже хотела помогать, – ворчит сестра, выходя в коридор.

На ней желтая футболка и шорты. Начинаем одновременно хохотать. Вот что значит тесная ментальная связь.

Я забываю про Веру, про глупые новости во френдленте, про сроки сдачи рукописи.

На улице так хорошо и тепло. Мы почти всю дорогу смеемся, говорим про очередных немцев, в которых умудрилась втюриться моя сестра. Именно немцев, потому что она не может определиться – нравится больше бас-гитарист или барабанщик?

– Бери обоих, – предлагаю я. – Будет лямур де труа.

– Не будет, – уверенно говорит Аленка, и я с удивлением смотрю на сестру.

Неужто воспитали такую приличную девочку, что она даже шуточно отказывается подумать про секс втроем?

– Почему это? – допытываюсь я, делая вид, что не вижу, как она закатила глаза с фирменным выражением лица: «Тая, отвали со своими дурацкими расспросами».

– Потому что программа сама себя не напишет. Поэтому чаще будет: «Я жарила блины, а мои мальчики – друг друга».

Несколько секунд мы смотрим одна на другую, а потом начинаем хохотать как ненормальные. Нас не смущают ни люди, проходящие мимо и с любопытством на нас пялящиеся, ни довольно оживленное движение, ни продавцы ближайшей лавки, пытающиеся понять, что так веселит двух девушек.

– На нас таращатся, – сообщает Алена, утирая выступившие слезы. – Пошли в магазин.

– Пусть не завидуют, – не смущаюсь я.

После того как мне якобы спас жизнь Макс Янг, вряд ли про меня придумают что-то затейливее. Во всяком случае, именно сегодня. В этом я уверена. И даже не обращаю внимания, что где-то в глубине души царапают острые коготки сомнения. А вдруг нет? Вдруг не всё?

Слава богу, мы с Аленкой добрались до торгово-развлекательного центра. Здесь гул человеческих голосов кажется равномерным гудением пчел. Людей много, все пришли отдохнуть после рабочего дня. Или сделать покупки, которые долго откладывали.

– После разврата будет мороженое, – важно сообщает Аленка.

– Это ты про что? – Я кошусь на сестру, потом на стеклянные витрины бутика, возле которого мы остановились. – Нижнее белье само по себе не разврат, а инструмент, помогающий разврату совершиться. Но умелая женщина может работать и без инструментов!

– Я непременно запомню эту непреложную истину, о моя мудрая сестра, – кривится Аленка. Однако я прекрасно вижу, что она едва сдерживает улыбку.

– Вот и ладушки, – улыбаюсь ей. – Веди!

Стоит нам оказаться в царстве кружева, шелка и атласа, как тут же появляется улыбающаяся девушка и начинает ворковать, предлагая новые коллекции и модели.

Но как истинные женщины мы не можем удовлетвориться первым попавшимся магазином. Поэтому, придирчиво изучив ассортимент, решаем, что нам надо посетить еще бутиков этак… пять. И посещаем!

В конце концов Аленка видит красный кружевной комплект, сообщает, что ей срочно надо его изучить, и исчезает в примерочной.

Я задумчиво рассматриваю сахарно-белый бюстгальтер из воздушного кружева. Вот смотришь на вещь – и даже во рту ощущаешь сладость. В таком белье ни в коем случае нельзя появляться перед тем, кто сидит на диете. Сначала оближет, а потом и съест за милую душу!

И в то же время неожиданно осознаю, что это здорово бы смотрелось на мне. А еще очень хорошо оттеняло бы смуглые красивые мужские руки. Мотаю головой, пытаясь прогнать странные мысли. Среди моих знакомых пока нет действительно смуглых, разве что…

– Ну все, дорогуша. Сейчас оторвемся, – слышу я прокуренный голос, который кажется скорее мужским, чем женским.

Но из-за манерности и капризности сбиваешься и не можешь приписать это прокуренное меццо мужчине.