Чернила

- Я, чур, в Аськиной кровати,- обрадовано воскликнул Вася. Он скакнул к противоположной стене, где стояла большая кровать с железной кованой спинкой, и в мгновение ока оказался под пышным белоснежным одеялом.

- Эй, а я где? – возмутилась та.

- В ванной, - Вася показал на закуток в дальнем углу, ограниченный ширмой.

- Вот уж хренушки, - заявила Анфиса, - я буду спать с тобой! Двигайся, давай! Не нравится, иди сам в ванну.

Зуля виновато подхихикнула из-под пледа. Ей было неловко стеснять друзей.

Заваркина сняла, наконец, свою куртку и швырнула ее в кресло. Туда же отправились и джинсы. Туфли же были заботливо поставлены на стойку: теперь ими можно было любоваться с любой точки. Анфиса, едва забравшись в постель, уставилась на них влюбленными глазами.

- Я пьян, но без вертолета, - поведал шепотом Вася.

- Что-то новенькое? – Анфиса, перегнувшись через него, принялась шарить по карманам его джинсов, лежащих на полу. Наконец, она нашла то, что искала: прозрачный пакет с таблетками.

- Кое-что усовершенствовал, - похвастался Вася, не открывая глаз, - сейчас не пей.

- Сделай мне что-нибудь. Для хладнокровия, - попросила она.

Он кивнул и погладил ее по попе. Анфиса вернулась на кровать, нырнула под одеяло и сделала страшные глаза, кивнув на Зульфию, которая уже тихо посапывала.

- Она спит, - шепнул Вася, тоже забираясь под одеяло. Анфиса отпихнула его и решительно отвернулась. Он провел рукой по стриженому затылку, длинной шее и узкой спине, пытаясь сдержать возбуждение. Анфиса обернулась и, хитро улыбнувшись, приложила палец к губам. Вася кивнул и стянул с нее трусики.

- Я знала, - прошептала Зуля, демонстративно посапывая, - Зульфию не обманешь!

Она принялась так старательно прикрывать глаза, что даже успела задремать, пропустив тот момент, когда Анфиса вылезла из кровати и прошлепала босыми ногами мимо ее диванчика к банному закутку. Вася вовсю храпел.

- Я знаю, что ты не спишь, - тихо сказала она и включила маленький абажур, стоящий на бортике ванны.

Зульфия похолодела, но на всякий случай открыла глаза. Она повернулась на другой бок и посмотрела на непрозрачную стеклянную ширму. Ей показалось, что Анфиса говорит по телефону.

- Иди сюда, - позвала ее вдруг появившаяся из-за ширмы стриженая голова. В предрассветных сумерках выражения лица было не разобрать, но по тону было слышно, что Заваркина улыбается.

Зуля нашарила на тумбочке свои очки и водрузила их на нос. Она встала, завернулась в плед и неслышно подошла к Анфисе.

- Ты меня теперь убьешь? - нервно спросила она.

- Ты умная, ты бы сама все поняла рано или поздно - сказала Заваркина. Она стояла, оперевшись задом о раковину, и курила. Она протянула Зуле сигарету и та взяла ее, пытаясь унять дрожь в пальцах.

- Вы ведь не родственники? – взмолилась она. Мысль об инцесте была ей отвратительна до слез.

Заваркина отрицательно покачала головой. Зуля облегченно вздохнула и заметно повеселела.

- У нас очень долгая и запутанная история, - сказала Анфиса, - нам проще и удобнее было называться братом и сестрой с двенадцати лет. Я прошу тебя и впредь о нас думать именно так.

Зуля открыла было рот, но Анфиса опередила ее.

- Я тебе обязательно все расскажу, - пообещала она, - не упущу ни одной детали. Но не сейчас. Сейчас мы просто хотим мирно, спокойно и, прости господи за вульгарность, сыто пожить.

Зульфия кивнула и вдруг, повинуясь внезапному порыву, обняла Анфису. Он не могла сейчас подобрать слов, чтобы выразить то, насколько она благодарна за доверенную ей тайну.

Глава вторая

Подвигами, как известно, злоупотреблять не стоит. Иначе можно привыкнуть к геройству и прожить всю свою жизнь безымянным страдальцем. Зульфия установила геракловский лимит: не больше двенадцати в год.

Но уже к концу этой недели она чувствовала себя вымотанной.  Помимо подъемов в семь утра, каждый из которых уже тянул на отдельный подвиг, она выдержала ромовую вечеринку у Заваркиных, от которой на утро болела печенка, и умудрилась подчистить накопившиеся «хвосты»: ей не терпелось съездить в Дубный - поселок, оставшийся без воды. Поэтому утром в четверг усталой Зуле казалось, что придется либо похерить ограничения на великие свершения, либо просидеть тихо остаток года.

Кляня весь свет, она проснулась по будильнику, и, не нашарив левый тапочек на коврике у кровати, в раздражении запустила правым прямо на книжную полку. Она сводила себя в душ и позволила кофе убежать из турки, нашла в шкафу чистую и немятую одежду и заела раздражение бутербродом. К девяти заявилась  в редакцию, планируя отправить двух девчонок-журналисток с заданиями и в тишине, под сигаретку составить план номера.

Ее офис был страшной съемной комнаткой в обшарпанном бывшем НИИ. Зуля однажды поймала себя на мысли, что никогда не работала там, где был бы сверкающий пол и занавески, подходящие к мебели. Ей доставались только душные прокуренные коридоры, заваленные строительным мусором, рассохшиеся окна и стены, крашенные масляной краской в омерзительно-зеленый.