Чернильное сердце

Спотыкаясь, они продолжили путь. Шли близко друг к другу, чтобы никто не потерялся. Сажерук достал из рюкзака Гвина, надел на него поводок и опустил на землю. Похоже, зверьку это не понравилось: Сажерук то и дело тянул куницу, которую манило в заросли обилие соблазнительных запахов, недоступных человеческому обонянию. Гвин шипел, осуждающе тявкал, кусал и тянул цепь.

– Проклятье, не хватало мне еще запнуться об эту тварь, – проворчала Элинор. – Она может не лезть мне под ноги? И так на них живого места нет. Одно я знаю точно: как только мы доберемся до города, я сниму в отеле самый лучший номер, который можно получить за деньги, и уложу свои бедные ножки на большую мягкую подушку.

– У тебя с собой есть деньги? – удивленно спросил Мо. – У меня они сразу все забрали.

– Ну, мое портмоне Баста, конечно, тоже прикарманил, – хитро проговорила Элинор. – Но я женщина предусмотрительная, и кредитную карточку держу в надежном месте.

– Есть место, которое надежно защищено от Басты? – спросил Сажерук, стащив Гвина с дерева.

– Безусловно, – сказала Элинор. – Ни один мужчина не решится обыскивать старую толстую женщину. И этим можно воспользоваться. Некоторые свои самые ценные книги я…

Взгляд Элинор упал на Мегги, она резко замолчала и откашлялась. Мегги сделала вид, что не расслышала последнее предложение или не поняла, о чем речь.

– Не такая уж ты и толстая! – возразила Мегги. – И «старая» – тоже сильно преувеличено.

Как же болели ноги!

– Большое спасибо, дорогуша! – сказала Элинор. – Пожалуй, куплю тебя у отца, чтобы ты мне по три раза на дню делала комплименты. Сколько просишь за нее, Мо?

– Хм, надо подумать, – ответил Мо. – Как насчет трех плиток шоколада в день?

Негромко болтая, они пробирались сквозь терновые заросли холмов. И было не важно, о чем говорить. Слова они произносили с одной-единственной целью: чтобы забыть о страхе и усталости, сковывавшей тела. Они шли все дальше и дальше в надежде, что Сажерук знает, куда их ведет. Мегги ни на шаг не отставала от Мо: его спина хоть немного защищала от колючих веток, которые цеплялись за одежду и царапали лицо. Они были похожи на затаившихся в темноте хищных зверей с острыми как лезвия когтями.

Наконец они вышли на тропинку, которая была усеяна пустыми гильзами, – значит, охотники принесли сюда смерть. Несмотря на то что по утоптанной земле идти было легче, Мегги от усталости едва передвигала ноги. Когда она в полусне во второй раз наступила Мо на пятки, он поднял ее и понес на спине. Раньше, когда она еще не успевала за его широкими шагами, он часто так делал. Тогда Мо называл ее Блохой, Пушинкой или Динь-Динь, как фею из «Питера Пэна». Эти ласковые прозвища до сих пор сохранились за Мегги.

Она устало опустила голову Мо на плечо и попыталась думать о Питере Пэне, а не о змеях и людях с ножами. Но на этот раз жизнь оказалась остросюжетнее любой вымышленной истории, и отвлечься было не так-то просто.

Фарид уже долго ничего не говорил. Спотыкаясь, он брел за Сажеруком. Ему, похоже, понравился Гвин: каждый раз, когда куница, не привыкшая гулять на цепи, где-нибудь запутывалась, Фарид спешил ее освободить, несмотря на то что она шипела и старалась его укусить. Один раз зубы Гвина так глубоко впились в большой палец мальчика, что из пальца пошла кровь. Пока Фарид ее стирал, Сажерук в шутку поинтересовался:

– Ну что, все еще думаешь, что это сон?

Мальчик ничего не ответил. Он пососал больной палец, сплюнул и спросил:

– Что это еще может быть?

Сажерук посмотрел на Мо, но тот был слишком погружен в свои мысли и даже не заметил обращенного на него взгляда.

– Как насчет «просто другая история»? – предложил Сажерук.

Фарид рассмеялся:

– История! Это мне нравится. Я всегда любил разные истории.

– Да ну! И как тебе эта?

– С колючками перебор, и рассвет немного задерживается, но в целом ничего: ведь мне до сих пор не пришлось работать.

Мегги улыбнулась.

Вдалеке послышалось птичье пение. Гвин остановился и начал принюхиваться. Ночь – время хищников. Так было всегда. Сидя дома, под защитой света и толстых стен, об этом легко забыть. Ночь благоволит к охотникам: под ее покровом они без труда подкрадываются к ослепленной тьмой жертве. Мегги вспомнила слова из одной любимой книжки: «…В ночные часы правят Клык, Коготь и Лапа».

Мегги щекой прижалась к Мо и, не успев подумать: «Может, пора самой пойти, он меня уже долго несет», задремала прямо у Мо на спине.

Баста

Эта тихая роща оглашалась когда-то предсмертными криками. Мне чудилось, что я и сейчас слышу стоны и вопли несчастных.

Р. Л. Стивенсон. Остров сокровищ

Мегги проснулась, оттого что Мо остановился. Тропинка привела их почти к самому гребню холма. Было еще темно, но ночь, склонившись в приветственном реверансе перед рассветом, на горизонте слегка подобрала полы платья.