Чернильные души

Соня отвлеклась от попытки разглядеть его лицо – если он мог говорить, значит, оно где-то было, разве нет? – и посмотрела в окно. Шторы Эдик не задернул, пытаясь этим компенсировать свою трусость, заставившую его запереться дома, а не выйти навстречу чудовищу. За окном стало темно, и это была не вечерняя серая хмарь, а настоящая ночь. Сияли фонари, откуда-то из глубины двора донося отголоски своего света, да луна напоминала чей-то равнодушный пустой глаз. Но лишь напоминала, не более того.

– Не вижу, – ответила она, снова повернувшись к нему, и затылком почувствовала чей-то взгляд. Вздрогнула и едва не выронила руку Эдика из своей – теперь её пришлось бы искать – за окном, да и в освещенной комнате заметно потемнело. Она снова повернулась к окну и по-прежнему никого не увидела, только почувствовала дыхание кого-то огромного. Или это был сквозняк, который колыхал висевшую на окне незадернутую штору. Второй вариант нравился ей больше.

– Я его вижу, – прошептал Эд еле слышно. – Он заглядывает через окно, но стоит дальше. Я вижу только силуэт. Он сожрет меня, да?

– Нет, не сожрет, – Соня стиснула руку Эдика и едва не вскочила, когда её пальцы столкнулись с её же ладонью – рука истаяла. – Эд, никто тебя не сожрет, ты понял? И меня не сожрет. Подавится. Он… он просто смотрит, понятно? Ему любопытно!

Новая мысль захватила её целиком.

– Он видит нас только когда мы начинаем исчезать, потому что так мы становимся одной с ним крови… то есть, одного с ними спектра или даже измерения. Понимаешь, Эд? Я думаю, он видит только тех, кто исчезает, и ему интересно посмотреть на нас, а не съесть.

В голове проскользнула паническая мысль, что первое вовсе не исключает второго и, может, чудовища питаются только теми, кого видят, да только Соня скорее позволила бы себе откусить язык, чем произнести это вслух.

– Поэтому мы зря их боимся, и поэтому мы зря боимся исчезать, ведь это не конец, там какое-то продолжение жизни, что-то совершенно особенное! – Соня замолчала. Резко, больно прикусив язык. Потому что в этот момент она снова перевела взгляд на диван и… Эдика на нем не было.

Он исчез так же, как до него исчезали другие, оставив после себя лишь горстку одежды, которая теперь лежала ровно так, как до этого он. И выглядело это настолько противоестественным, что тысячу раз обещавшая себе не плакать Соня разревелась.

– Эд, надеюсь, что ты меня хотя бы слышишь там, в другом измерении, – прохлюпала она, размазывая по щекам слезы. – Я скоро тоже приду, ты это знаешь.

Она переписала телефон родителей Эдика, который он оставил на столе, проверила воду и перекрыла газовую трубу, лишь после этого вышла и захлопнула дверь.

На улице было всё также темно, и только свет луны, да редкие фонари разбавляли эти растекшиеся чернила ночи.

Соня подняла голову и четко произнесла прямо в эту тьму, надеясь, что её всё-таки услышат:

– Я скоро приду. Слышишь? Я приду сама.

Она повернулась и, сунув руки в карманы, побрела по безлюдной улице в сторону дома. И вот что удивительно. Пока она со всей силы напрягала глаза, то прищуриваясь, то наоборот, открывая их так широко, как возможно, она не видела ничего кроме пустой улицы. Но теперь, стоило ей повернуться спиной, она чувствовала силуэт этого существа, что дыханием колыхало штору. Огромный крокодил, неповоротливый, с тупоносой длинной пастью, полной острых зубов. Вот кто приходил посмотреть на Эдика и терпеливо дождался его ухода.

Соня повыше подняла воротник и ускорила шаг.

Она была уверена, что наткнется на патруль и попадет на регистрацию, но, похоже, реальность в телевизоре и на улицах отличалась. На центральных улицах и у открытых светящихся окнами и витринами торговых центров можно было увидеть полицейских, а вот на улицах потемнее Соня шла совсем одна.

Страшно не было, она чувствовала себя так спокойно, словно всё так и должно быть. И огромное нечто, забравшее Эдика, не желало ей зла, а присматривало за ней. По крайней мере, сейчас. Пока она еще была жива.

Радик маячил у подъезда. Привыкшая к темноте, Соня увидела его ссутулившуюся фигуру еще издалека.

– Что ты творишь? – возмущенно прошипела она, втаскивая парня в подъезд. – А если тебя увидели пятнистые из кальмаров? Ты тогда труп, ты не понимаешь? Или ты захотел полицейской проверки?

Радик молчал.

– О, – сообразила Соня. – Ты хочешь заразиться? Совсем дурак?

– Я хочу быть с тобой, – теперь Радик заговорил. Они как раз поднялись до квартиры, и Соня успела порадоваться тому, какие у них нелюбопытные соседи. Никто не выходит на шум и до сих пор никто не настучал на неё, пятнистую. – Я так виноват перед тобой. Да ты и сама это знаешь. И не простишь, конечно, этого я не прошу. Но я хочу быть с тобой, переживать всё то же, что ты. И, если лекарство не найдется, уйти за тобой следом.