Чернильные миры

  Но что я мог сделать тогда против объединенной в сторону нас людской злобы? Эгоизм, густо замешанный на желании жить за счет других, и есть самый страшный крест человечества. Именно он принес людям в их истории больше всего страданий. Одни желали ничего не делать, а обладать всем. Другим ради подобного желания приходилось лишаться свободы, вкалывать с зари до зари, совершенно ничего в этой жизни не видя. Больше всего в нашем мире я ненавидел рабство. Возможности одного человека владеть жизнью другого. В моё время это уже происходило закамуфлировано, посредством отработанных политтехнологий, но сути своей не меняло.

  Я неспешно потянулся к главной аллее больничного парка. То и дело навстречу попадались гуляющие на свежем воздухе выздоравливающие. На лицах многих светилась тихая улыбка. Еще бы – они живы! На войне это уже много. Совсем еще мальчишки, суровые ветераны той компании, рядовые, офицеры, все они были объединены одним временем и одной родиной. Я же чувствовал себя здесь совершенно лишним. Хотя где сейчас, вообще, моё время? Я же попал в антифазу и как из неё выбраться даже не представляю. Мои попытки «прогнуть» время пока успеха не приносят, только усугубляя зло в местном сломанном слое-копии нашей Вселенной.

– Сержант Косарев, голубчик, вы опять нарушаете режим, – досадливо качал головой благообразный профессор, меня в очередной раз застукали за неразрешенной прогулкой. Доктор всем своим видом показывал, что он обычный гражданский врач, да еще и старый преподаватель. Хотя по возрасту мог служить и в ту войну. Голубые, прозрачные глаза смотрели на меня сквозь тонкие очки с неподдельным сожалением. Мол, вот и тебе, старичок, приходится заново испить чашу большой войны.

– Док, когда повязку снимете?

– Как только – так сразу. Не тревожьте, пожалуйста, ваши ребра. Они вам еще пригодятся.

– Зачем? Господь ведь уже сотворил мне женщину? – попытался отшутиться я.

– Вы слышите, Ниночка, какой нынче пошел несознательный сержант? Женщину ему подавай!

– Так Василий Петрович у нас мужчина хоть куда, герой-орденоносец!

– Как же слышал-слышал. Поздравляю вас, голубчик, с наградой, но все же будьте так любезны, соблюдайте режим.

– Так сколько же еще можно лежать?

– Лежать не обязательно, но и длительные прогулки на холодном воздухе вам пока противопоказаны. Потерпите еще недельку, голубчик. Зиночка, присмотрите, пожалуйста, за нашим героем.

– Присмотрю, Григорий Павлович.

  Зиночка, разбитная девчонка лет двадцати пяти, шаловливо мне подмигнула. Такая фифа своего счастья точно не упустит! Но фронтовая любовь обычно хоть и яркая, но уж чересчур коротка. Девушка как-то и ко мне подкатывала, пришлось ей объяснить, что есть уже у меня любимая женщина. И, как ни странно, отношение ко мне Зиночки после этого лишь улучшилось.

  Только где она сейчас моя Даша? Есть в здешнем Союзе одна интересная контора – Бюро по поиску пропавших без вести. Они, кстати, очень неплохо работают. Здесь, в госпитале не раз встречал людей, которым помогли найти родных и близких, они же и мне посоветовали обратиться в Бюро. Недаром оно существует под негласным патронажем МГБ. Правда, я особой надежды на их помощь не питаю, наши временные потоки с Дашей несколько смещены по отношению друг к другу. Как в этой каше найти её, если мы отстаем от здешнего времени на полминуты?

  Вообще, муторно мне здесь отчего-то в последнее время. Это на фронте я был безнадежным оптимистом, старался личным делом стране помочь и себя выручить. Как мог, боролся с надвигающейся Тьмой, берёг товарищей по оружию, честно выполнял боевую задачу. Боевую задачу? В том-то и дело! Сам того не желая, я только прибавлял зла в черную копилку этого слоя. Ну а как выжить на войне и помочь своим, если не убивать чужих? Вот только чужие ли они нам? Такие же запутавшиеся люди, оказавшиеся в плену у Золотого тельца, собственных стереотипов, пропаганды или банальной человеческой ограниченности.

  Как дальше жить? Может, это дурацкое ранение было дано мне, чтобы чуток передохнуть и подумать? Ведь практически три месяца жил чужой, навязанной мне обстоятельствами жизнью. Получается – если ты беспокоишься о судьбе всего человечества, то ты враг. Если только о своей горячо любимой Родине – соучастник большого Зла, втягивающего этот слой во Вселенную Черноты. Куда ни кинь – везде клин! Черт, как со всем этим разобраться? Голова аж разболелась, пойду, что ли, прилягу, раз у меня постельный режим!

– Петрович, проставляться будешь?

  Лежащий на койке рядом с окном Леха Уемлянинов улыбался во все свои тридцать три фарфоровых зуба. Осколок снес ему половину челюсти, спасибо врачам, хоть на человека стал похож. Парень он молодой, но хваткий. Все при нем – Медаль за Отвагу и как у меня орден Солдатской Славы Третьей Степени. На этой войне власти наград не жалеют, как и денежные выплаты.

– Профессор сказал, чтобы я режим соблюдал, – пытаюсь отнекаться от неминуемого.