Чернильный орешек

Нелл и Феб собирали куриные яйца и снимали фрукты. Вскоре они научились ловить крабов с помощью кусочка испорченного мяса, нанизанного на бечевку, а Нелл преуспела в стрельбе по белкам и голубям. Порой ей даже удавалось подстрелить и индейку, но вот утку – ни разу. Однако все это отнимало массу времени, более серьезная охота скорее была делом мужчин. Даже если бы Нелл и смогла незаметно подкрасться к оленю и застрелить его, ей все равно не удалось бы после этого дотащить убитого зверя домой. Поэтому она настойчиво убеждала Амброза пойти на охоту, в глубине души надеясь, что, если удастся уговорить его, то это даст мужу хотя бы временную передышку в работе. Несмотря на то, что Амброз никогда не жаловался и стойко переносил трудности, он, конечно, не привык к этому, подобно Роберту, Уиллу и даже Пену. Вместе с Амброзом отправился Джон Хогг, и день, проведенный в безмятежном выслеживании оленя в лесной прохладе, принес им обоим благодатный отдых.

Суровые условия неумолимо собирали свою дань. У нескольких человек периодически начиналась легкая лихорадка, которую Нелл лечила настоем ромашки и сассафраса, правда, без особого успеха. Привычными также стали кишечные колики. Лекарством от них служили листья ежевики, а против запоров применялся настой ревеня на патоке. Джозия ухитрился сильно поранить ногу топором, что вывело его из строя на несколько дней, да и после рана никак не заживала. Она становилась все хуже, и Джозия был просто в ужасе, опасаясь гангрены. Нелл терпеливо лечила его, заново вскрывая и прижигая рану, когда предательский жар и краснота показывали, что воспаление пошло по новому кругу. Она испробовала все, что только могло прийти ей в голову, а Джозия молча терпел, лицо его пожелтело, приобретя цвет сыра, и лоснилось от пота. Он следил своими невероятно расширившимися глазами за Нелл со смесью ужаса и надежды, что терзало ей сердце. И в конце концов, исчерпав все известные ей средства, Нелл попробовала старинное снадобье, о котором рассказывала ей Мэри-Эстер, – паутину и заплесневевший хлеб. Добыть последний было невозможно, поскольку хлеба у них было слишком мало, чтобы он успевал заплесневеть, а вот с паутиной дело было куда легче, хотя Нелл потребовалось некоторое время и терпение, чтобы собрать ее. В Джозию это лечение вселило больше мрачных предчувствий, чем любое другое, которое она испытывала на нем, однако, вскоре рана стала заживать, а спустя неделю и совсем затянулась.

Но не успел Джозия вернуться обратно на поля, как лихорадка свалила с ног Феб. Раньше у нее уже несколько раз бывала легкая лихорадка, а потом проходила. Но на этот раз лихорадка оказалась настолько сильной, что девочка, похоже, сгорала, словно клочок бумаги, упавший в огонь. Нелл не отходила от нее, и в итоге пришлось отозвать с полей Рейчел, чтобы та помогала ей по хозяйству. В считанные дни девочка иссохла так, что от нее, можно сказать, ничего не осталось.

– Она умирает, – негромко сказала Рейчел утром третьего дня после начала лихорадки.

Нелл в этот момент осторожно протирала лоб Феб куском влажной ткани. Она с болью подняла глаза на Рейчел, хотя и понимала, что та права. Кости черепа девочки, казалось, вылезали наружу, сквозь тонкую кожу. Из-под губ проступали очертания зубов, нос заострился, щеки и лоб вздулись, но были при этом как бы пустотелыми, словно все ее тело заранее репетировало окончательную перемену.

– Как бы я хотела, чтобы у нас здесь был священник, – прошептала Нелл. – Я не могу перенести, что она уходит из жизни вдали от дома, да еще без последнего причастия.

– Бедное дитя, не следовало бы хозяину отправлять ее сюда.

– Он ведь не знал, какой здесь окажется жизнь, – вступилась Нелл за Эдмунда, хотя и без особого на то основания. Своих собственных опасений она пока еще не доверяла никому, но теперь высказала вслух: – Ему не следовало посылать никого из нас. Как мы сумеем пережить зиму, Рейчел? Может быть, мы еще будем завидовать бедняжке Феб.

– Нет, мадам, – ответила потрясенная Рейчел. – Вы не должны так говорить. Все у нас будет хорошо, как только мужчины расчистят поля, и мы начнем собирать урожай. Что вы, мадам, чего вам бояться? Это из-за вашего положения, только и всего.

– Да, ты права, – согласилась Нелл спокойствия ради. Несправедливо обременять Рейчел собственными волнениями: чем реже каждый из них будет думать о грядущих испытаниях, тем лучше для всех. – Рейчел, а не взять ли мне свое распятие. Если Феб очнется, надеюсь, оно принесет ей утешение.