Чернильный орешек

– Ну, сэр, прапорщик так приободрился, когда ему рассказали, что этот дом не сдался и устоял против солдат сэра Томаса, хотя его обороняли всего две женщины… вернее, дамы, сэр… ну и еще слуги, сэр, а одна из дам была и вовсе хромоножка, сэр, прошу прощения, конечно…

– Хромоножка?! Хромая женщина? А о ребенке не упоминали, о мальчике? – закричал Кит.

– Вот уж не могу сказать, сэр. Вроде бы сам сэр Томас подошел к этому дому, да так и ушел ни с чем. Говорят, что как только генерал обнаружил, что там всего-то две дамы, сэр, он объявил, что уважает, мол, их храбрость, сэр, и больше не будет беспокоить их. Сэр, так передает молва… вы же сами, поди, знаете, как с этими рассказами бывает.

Кит поблагодарил солдат, и Руперт отпустил их.

– Так что это за дом, Кит? – поинтересовался принц, когда они ушли.

– Шоуз принадлежит другой ветви нашей семьи, сэр, и расположен немного севернее главного имения. Теперь его хозяйка – кузина моей жены, Руфь… а раньше это был дом моего кузена Малахии… – Руперт кивнул. – Дом старинный: каменные стены и маленькие окошки высоко на внешних стенах, так что его удобно удерживать от натиска неприятеля. Возможно, моя жена услышала о событиях в Морлэнде и Потому направилась в Шоуз.

Руперт снова кивнул, а потом поднял бровь, предчувствуя следующий вопрос Кита.

– Ты, конечно, хочешь съездить туда и все выяснить.

– Это недалеко, сэр. Если бы я только смог узнать, что она и ребенок живы и здоровы…

– Да, ты долгое время провел в разлуке с ними, – произнес Руперт.

Он резко поднялся и прошел несколько раз взад-вперед по палатке, а потом повернулся лицом к Киту. Пудель вскочил со своего обрезка одеяла в углу и вспрыгнул в кресло принца, чтобы лапкой потрогать его руку. Руперт рассеянно погладил его и заговорил:

– Ты знаешь, что в письме короля вместе с приказом снять осаду Йорка мне также предписано разбить все неприятельские силы на севере. И это, разумеется, обязывает меня еще решительнее выполнить данный приказ. Все части противника сосредоточиваются на Марстонской пустоши. Господу ведомо, что сам я предпочел бы немного подождать, прежде чем атаковать их, ибо всем нам необходим отдых. Но я не смею мешкать. Мы выступим завтра до первых лучей солнца и с рассветом обрушимся на врага, – он встретился глазами с Китом, и легкая тень улыбки смягчила его мрачное смуглое лицо. – Ты можешь съездить в этот свой Шоуз, мой Кит. Ты будешь лучше сражаться, зная, что твоя семья в безопасности. Но ты должен во что бы то ни стало вернуться к полуночи.

– Да, сэр, конечно, сэр. О, да благословит Господь ваше высочество, – с облегчением выпалил Кит.

– Ну так поезжай, не трать попусту времени. И Бога ради, будь осторожнее: неприятель неподалеку Смотри во все глаза, а когда вернешься, доложишь мне обо всем, что видел и слышал, если это может быть полезно для нас.

Руперт внимательно следил, как Кит опрометью бросился из палатки, и на какое-то мгновение почти позавидовал его пылкому беспокойству. Затем он вздохнул, поднял пуделя с кресла и сел в него, чтобы написать письмо лорду Ньюкаслу.

Кит гнал Оберона что было сил, хотя чувствовал усталость огромного жеребца. Оба они мало отдыхали с тех пор, как начался поход из Ланкашира на Йорк. А назавтра предстоит еще одна битва, на рассвете – и тогда, как знать… быть может, новый поход?[45] Кит не осмеливался заглядывать вперед, ибо только проживая день за днем так, как распоряжалась судьба, он мог сдерживать свое мечущееся сердце, не давать ему подвести себя. Пустив Оберона легким галопом по раскинувшемуся перед ним Северному полю, Кит попутно подумал: а узнал ли это поле жеребец, понял ли, что находится на родной земле? Как странно было для Кита снова скакать по знакомым полям, полям, на которых он привык охотиться еще с детства… Странно… и страшно: он ощущал себя призраком, вернувшимся в край, любимый им при жизни, но бессильным вновь овладеть им. Кит чувствовал себя одиноким и обделенным.

Он пролетел через Тен Торнз, поднялся по давно проторенной тропе – и вот, наконец, пред его взором предстала серая громада Шоуза. Окна его были темными и незрячими в тени заходящего солнца. Он придержал Оберона, переводя его на шаг, чтобы дать обитателям Шоуза время разглядеть его и узнать: Киту совсем не хотелось быть принятым за «круглоголового» и застреленным. Он сдернул с себя шляпу, чтобы можно было увидеть его лицо, и поскакал к главным воротам. Но прежде, чем Кит достиг их, ворота открылись, и из них появилась высокая женская фигура… Это была стройная женщина, с грациозной и прямой осанкой, похожая на королеву. В руках она держала мушкет, но дулом он был направлен в землю. Женщина ждала, пока он подъедет. Выражение ее лица было непостижимым, но когда Кит остановил коня рядом с ней, она взглянула на него полными боли карими глазами.

– Да-да, они здесь, – только и промолвила она. Кит почувствовал, что его тело оседает от облегчения.

– Благослови тебя Господь, кузина Руфь, – выговорил он. – Я не сомневался, что ты о них позаботишься.