Черно-белая жизнь

Минут через десять они вышли на улицу, и парень подогнал машину – старенькое «рено».

Леля села на сиденье и закрыла глаза – страха не было. Хотя на секунду подумала: «А вдруг? Вдруг он… Здесь сейчас совсем неспокойно! Хотя глупости, вряд ли. Что я придумала? Совсем рехнулась, ей-богу! На черта я нужна ему?»

Через минут десять машина остановилась.

– Приехали, мадам!

И вправду над подъездом слабо горела вывеска – отель «Шоколад».

Она усмехнулась: «Господи! И здесь шоколад!»

Парень, ее благодетель и спаситель, зашел вместе в ней в маленький холл, где пахло обычными сладкими отдушками, которые так любят владельцы подобных мест. За стойкой ресепшена – метр на метр – стояла сонная девушка с глуповатым и красивым лицом. Парень кивнул ей, и она, казалось, ему обрадовалась.

Леля протянула свой паспорт, и оба, парень и девушка, с удивлением глянули на его красную обложку.

– О, Россия! – воскликнула девушка.

Леля устало подтвердила:

– Россия.

Тут же ей выдали ключ – массивный, металлический ключ из прошлого века.

Парень улыбнулся:

– Прощайте, мадам Незваноф! – смешно исковеркал он ее фамилию.

Леля протянула ему руку.

– Я. Никогда. Вас. Не забуду, – сказала она срывающимся голосом, очень боясь в очередной раз разреветься.

Он смутился.

– Все в порядке, мадам! Все мы – люди, о’кей? – Открыл входную дверь. И обернулся. – Все будет хорошо.

Красивая заспанная девушка-портье проводила ее на второй этаж – по очень узенькой лестнице, устланной потертым темно-синим ковром. Номер был крошечным, игрушечным – сразу, прямо с порога, можно было бросится на кровать. Собственно, так Леля и сделала, успев, правда, скинуть ботинки. Проснулась только к двенадцати, не понимая, где она. Села на кровати и отодвинула занавеску – за окном была сказка! Тихий, спокойный, светлый заснеженный город. «Когда выпал снег? – подумала она. – наверное, ночью». Нашарила на полу свой мобильник – зарядки оставалось совсем чуть-чуть, на один звонок, не больше – и набрала номер дочки.

– Катя! – крикнула она. – Я еще здесь! Совсем недалеко, ты меня слышишь?

– Мама, – ответила дочь, – я тебя слышу. Ты меня извини. И еще – пожалуйста, уезжай! Мне так будет легче!

Леля откинулась на подушку и закрыла глаза.

Все будет о’кей, говорите?

И еще вспомнила: в детстве, когда Катька обижалась или у нее случались переживания, она всегда запиралась в комнате и объявляла, что хочет остаться одна.

Вот так получалось. Вот так. Пыталась припомнить себя молодую: а как было у нее? Ну, когда было особенно грустно, плохо, тоскливо. Страшно. Когда казалось, что это край, это – все. Конец жизни, конец мечтам, конец всему? Вспомнила – пока был жив дед, летела к нему: «Дед, как же так? Как это вообще может быть?»

Дед слушал молча. Ну а потом говорил, чуть покашливая от волнения: «Лелька! Да это жизнь! Как она есть – глупая, смешная, веселая. Кошмарная, беспощадная, жесткая и жестокая – а другой она не бывает, поверь! Зебра, вот! Полосатое такое животное – черная полоса, белая. Кончится одна, начнется другая! А сейчас поплачь, милая! Поплачь, если хочется! Со слезами выходят тоска и печаль. Вот вам, бабам, легко! Нарыдаетесь – и пожалуйста! Даже глаза светлеют. А нам, мужикам? Хочу зареветь – а не получается, нет. – И дед засмеялся – скрипуче, шершаво, родно. – А сейчас, милая, пойдем выпьем чайку! С мятой и смородиной, а?»

Шли на кухню, пили чай. И вправду – чуть отпускало. Совсем чуть-чуть, но уже было легче.

Всегда бежала к деду, всегда – за утешением, советом. За мудростью его простецкой и верной.

А когда его не стало, тогда разговаривала с ним с неживым. Просто про себя. И ей казалось, что дед все слышит и все понимает. И еще она слышала – явственно слышала – его кряхтение и тихий смех. Скажешь кому – засмеют.

Получалось, что дочери она не нужна. Но Леля уговорила себя, что чужое мнение надо уважить. Все же мы разные, правда? Хотя было так обидно, так горько. Хоть плачь. Ну и отревела свое, как положено, лежа в крошечной комнатке в странной маленькой гостиничке под названием «Шоколад». В прекрасном, но совершенно чужом городе Париже. Самый странный ночлег в ее жизни. Самый странный приют.

Отревела и «пошла в жизнь» – тоже выражение деда: «Пора в жизнь, Лелька! Она ждать не будет».

Умылась, оделась, заправила кровать и вышла из номера.

Девушка-портье разговаривала по телефону. Увидев Лелю, тут же разъединилась и улыбнулась. Была она гладко причесана, чуть подкрашена и свежа. На Лелин вопрос, где можно выпить поблизости кофе, тут же засуетилась и предложила кофе сварить – завтрака, мадам, у нас, к сожалению, нет. А вот кофе – пожалуйста! Присядьте, прошу! И через минут пять запахло кофе, и это был запах надежды и жизни.

Вынесла на маленьком подносике ароматно дымящуюся чашку, сливки в молочнике, сахар и крошечные печенья, пахнувшие шоколадом, – понятно, отель «Шоколад».

Снег за окном уже быстро таял, и торжественность момента таяла вместе с ним. Девушка заказала такси:

– До аэропорта? О’кей! Удачи вам, мадам! И поверьте, все будет отлично!

Леля выдавила из себя улыбку, в носу защипало.