Черно-белое кино (сборник)

Кто-то вкрадчиво очень в мои окна стучится.
Ничего, это осень. Ничего не случится.
Я учитель. Я школьник. Я решаю задачи.
У меня то удачи, то одни неудачи.
Тех и этих отведав, я свое продолжаю.
Я не знаю ответов. Я решаю, решаю.
Вот задача о листьях, о горящей осине.
А по сути – задача об отце и о сыне.
За окном кто-то ходит, лопоча и судача.
Это осень подходит. Это тоже задача.
Вот и дождик защелкал по листве повители.
Соловей – он отщелкал, журавли полетели.
Звон негромкий из кузни, будто там, за рекою,
кто-то трогает гусли осторожной рукою.

Часы

Большие мои часы. И маленькие часы.
Две стрелки моих часов – как две на лугу косы.
По кругу они идут. Под корень траву секут.
Секут стебельки секунд. Травинки моих минут.
Не косы – а два меча, нацеленных на меня.
Вернее – два палача, преследующие меня.
Как пики у них усы. В различные лишь часы
опущены их усы и вздернуты их усы.
Повсюду они торчат. Повсюду часы стучат.
Ворчат на меня. Кричат. За что на меня кричат?
Издевка у них в глазах. Ухмылка у них в усах.
– Смотри, – говорят, – смотри! А что на твоих часах? —
И некуда мне бежать. Весь век я у них в плену.
– Ты спишь? – говорят. – Так-так!
– Встаешь, – говорят. – Ну-ну!

Mama и космос Поэма

1

Сколько помню себя – помню очереди.
Всей семьею стояли, по очереди.
В темноте, как волшебные сети,
вынимали авоськи соседи.
Шли под звездами, тихо светлевшими,
будто райскую птицу выслеживали,
проплывал огонек папиросы.
– Что дают? – раздавались вопросы.
Окликали друг друга словами:
– Кто последний? Я буду завами!
Помню, ночь за окном еще темная
и луна – как последний пятак.
Печь протоплена. Она теплая.
Цедят ходики: так-так-так.
Я в постели лежу этой ранью.
Мама в очереди за таранью.
О великое чудо, таранка!
Ты сияла над бедностью снеди,
как сановник высокого ранга
или рыцарь в кольчуге из меди.
Эту бронзу, исполнены ласки,
называли мы «карие глазки».
Эту райскую рыбу копченую
заедали горбушкою черною,
отварною картошкой толченою,
и в мундирах, и просто печеною.
Время первых великих стараний
и возвышенных самых идей
было бронзовым веком тараней,
веком каменным очередей.
Ох и сыплет крупчатыми хлопьями!
Сколько вьюга муки намела!
Рукавицами очередь хлопает.
Пересчитываются номера.
Мама топает по снегу, греется.
Ей таранка копченая грезится.
На холодном рассвете лиловом,
о авоська, наполнись уловом!

2