Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики

В 2016 году, как рассказала Келли, Ассоциация школ-интернатов в Великобритании выпустила рекомендации для учителей, как обращаться к ученикам, которые идентифицируют себя как трансгендеры или небинарные личности[28]. Согласно руководству, учителя должны называть трансгендерных студентов zie, а не he (он) или she (она) и zie/zem, а не him (его) или her (ее). Zie произошло от местоимения sie, от которого отказались из-за слишком женственного звучания: sie в переводе с немецкого означает «она»[29].

– Но, – ехидно отметила Келли, – у нас все еще есть he (он) и she (она). У нас еще есть мужчины и женщины.

Я спросил Келли, как ее решение сменить пол отразилось на ее жизни.

– Дети всегда будут называть меня папой, – ответила она. – Потому что я все еще их отец. Они называют меня папой в платье. Возможно, я не лучший представитель этой группы: для начала, я женщина, и я ношу платья. Но я остаюсь отцом, и это не вписывается ни в какие черно-белые рамки.

Я вспомнил пару интересных случаев, о которых услышал из новостей. Еврейской трансгендерной женщине из Манчестера запретили видеться со своими пятью детьми: суд постановил, что ее бывшую жену и малышей будут преследовать участники ультраортодоксальной общины, и это испортит их жизнь. Другая трансгендерная женщина выступила против того, чтобы в свидетельство о рождении ребенка ее записали как отца: по словам ее адвокатов, слово «отец» не только раскрывает ее статус трансгендера, но и напоминает о ее жизни в качестве мужчины, которым она никогда не хотела быть.

В дискуссию о гендере вступила даже Британская медицинская ассоциация. В рекомендациях для персонала специалисты указали, что будущих матерей лучше называть «беременными людьми», чтобы избежать дискриминации в отношении мужчин-интерсексуалов[30] и мужчин-трансгендеров, которые тоже могут зачать ребенка.

– Думаю, всегда будут возникать ситуации, в которых придется чем-то жертвовать, – сказала Келли. – В некоторых из случаев, о которых вы рассказали, общественные интересы и наличие согласующегося набора правил будут более важными, чем права личности. А как насчет прав детей на отца? Запретит ли эта женщина называть ее папой, потому что это вернет плохие воспоминания?

Келли поймала такси, и я придержал для нее дверь. Она села на заднее сиденье с элегантностью и точностью одного из прямых ударов левой Леннокса Льюиса. Затем Келли опустила окно.

– Что ж, через три или пять лет… увидим ли мы платье с британским флагом?

– У меня отличные ноги, – засмеялась Келли.

Войны категорий

Примерно в часе езды к западу от Дэвиса находится Беркли, где работает еще один всемирно известный университет, куда я и направился.

Вернувшись на запад, я продолжал думать о Линн Кимси и Лизе Оукс, бабочках и жуках, кошках и собаках. От этих ученых я узнал, что наше стремление делить все на категории является врожденным. Мне это утверждение кажется логичным. Если бы мы не умели сортировать информацию, мы бы жили в хаосе. С другой стороны, как я узнал от Майка Андерсона, если с категоризацией переусердствовать, мы ограничим свою способность делать обобщения.

В итоге я пришел к такому выводу. Чтобы категоризация выполняла свое эволюционное предназначение и действительно упрощала мир, нужно найти баланс – максимальное сходство между объектами в одной категории и максимальное отличие этих объектов от объектов других категорий. Другими словами, обобщения могут существовать, пока не выходят за рамки. Мозгу нужно знать, когда остановиться.

На следующее утро после приезда в Беркли я отправился в университет. В кафе меня ждала профессор Элеонора Рош. В психологии Рош – легенда. В середине 1970-х годов, вооруженная лишь цветными карточками, она исчезла в джунглях Папуа – Новой Гвинеи, чтобы провести эксперимент[31]. Когда Рош вышла из зарослей, она принесла с собой данные, которые помогли ей опровергнуть классическую теорию категоризации.

В языке народа дугум-дани существует только два слова для описания цвета: mola для светлых цветов теплого оттенка и mili для темных и холодных цветов. Рош показала дугум-дани несколько цветов – ярко-красный цвет почтового ящика, цвет мякоти арбуза, – а потом проверила, запомнят ли люди эти цвета, если их поместить в набор разноцветных карточек. Несмотря на то, что дугум-дани не хватало слов для описания цветов, которые есть у других культур, – «красный», «зеленый», «желтый» и «синий», например[32], – они запомнили яркие предметы (красные почтовые ящики и красные банки из-под колы) лучше, чем предметы менее насыщенных оттенков (мякоть арбуза и рыжевато-красные осенние листья). Для Рош это стало настоящим открытием, и мы к нему скоро вернемся. Но сначала поговорим о цвете.