Черно-белый танец

– Хорошо вы… хорошо ты доехал?

– Нормально, – пожал плечами Арсений. – Только спать было жестко – матрасов на всех не хватило.

– Да ладно! – не поверила Настя. – Как это?

Арсений фыркнул:

– Это только в фирменных поездах кругом крахмал-марафет. А я в пассажирском ехал. И вообще в плацкарте. Ладно, все клево. Будешь мои гренки?

Настя с сомнением посмотрела на кусочки пригоревшего хлеба.

– Вкусные! – заверил Арсений. – С солью, с перчиком.

– Давай попробую, – неуверенно согласилась она. Открыла холодильник, достала плавленый сыр, батончик сервелата, вазочку с черной икрой.

– Ух ты! – изумился Арсений. – А я думал, это к празднику.

– Подумаешь, икра… – буркнула Настя.

Фраза прозвучала как-то фальшиво.

– А ты мидий когда-нибудь пробовала? – спросил Арсений.

Настя удивилась:

– Мидий? Дедушка их только в Брюсселе ел.

– Что там в Брюсселе – не знаю, а у нас в Южнороссийске мидии классные, – заверил Арсений. – Костер на берегу разжигаешь. Потом ловишь их – и сразу в котелок, пока еще живые.

– Фу, гадость, – сморщилась Настя.

– Не гадость, а высший сорт. Не хуже моих гренок, – скромно сказал Арсений, подвигая к Насте стопочку пережаренного хлебца. – Да не мажь ты сыром, они и так вкусные!

Настя осторожно откусила кусочек. А ведь не наврал! Хлеб во рту так и тает, и перчинки приятно покалывают язык.

– Молодец, – искренне похвалила она. – Научишь меня такие делать?

– Нет, – вздохнул Арсений. – Больше таких гренок не получится. Видишь – хлеб-то не покупной, а самодельный. Мне бабушка в дорогу испекла.

– Хлеб? Сама испекла? – не поверила Настя.

– А что тут такого? Она еще в войну научилась. Из чего угодно может испечь: хоть из отрубей, хоть из кукурузы.

– Вот вы интересно живете, – улыбнулась Настя. – Мидий едите, хлеб печете.

– Вы тоже не скучаете, – не остался в долгу Арсений. – Сковородки не пригорающие, тостеры… А колонка у вас где?

– Какая еще колонка? – не поняла Настя.

– Ну, воду греть. Мне ж помыться с дороги надо.

Настя хмыкнула:

– У нас центральное водоснабжение. Кран открывай и мойся. А ты что, в школу сегодня не пойдешь?

– Думаешь, надо? – скривился Арсений. – Я покемарить хотел, в поезде не выспался… Да и Ильич мне ничего про школу не говорил. Наверно, не оформил меня еще…

– Во-первых, не Ильич, а Егор Ильич, – поправила фамильярного гостя Настя. – Дед терпеть не может, когда его Ильичом называют. Хватит, говорит, с нас одного Ильича. Даже двух. А во-вторых… В школу ты, конечно, можешь не идти. Только смотри – у нас через неделю городуша по алгебре.

– Городуша?

– Городская контрольная.

– Прикольно, – оценил Арсений. – У нас такого слова нет. Только алгебра меня не колышет. Я ее как орех щелкаю.

– Раньше были рюмочки, а теперь бокалы. Раньше были мальчики, а теперь нахалы, – задумчиво процитировала Настя из школьного фольклора. – Ладно, не хочешь – не ходи. А в четыре сегодня – английский. В смысле, у репетитора. Тоже не пойдешь?

– Не, идти придется. Егор Ильич мне сказал, что надо, – вздохнул гость. – И тестами какими-то пугал… Тест – это вроде контрольной?

– Ха, контрольная! Гораздо хуже. Сам увидишь. Будет тебе испытание для настоящих мушкетеров, – припугнула Настя.

– Ну, а чем я не Д’Артаньян? – самоуверенно хмыкнул Арсений.

– Ну-ну, – покачала головой Настя. Она до сих пор с дрожью вспоминала вступительный мини-экзамен, который ей устроила англичанка. Но детали Арсению рассказывать не стала. Будет ему сюрприз…

АРСЕНИЙ

Хуже бабки никого и придумать нельзя. Цеплялась к нему все утро: и в прихожей он наследил, и туалетную бумагу в унитаз выбросил, хотя для нее специальное ведерко в туалете есть. Вот грымза! Ладно, пусть он и не особо званый, но все-таки гость. Егор Ильич ему так и сказал: «Чувствуй себя как дома». Да и Настя к нему нормально отнеслась. Выпендривалась, конечно, но поглядывала с интересом. А вот бабку, Галину Борисовну, приручить пока не получалось… Сеня пять часов сиднем просидел в комнате, чтобы лишний раз не наткнуться на старую ведьму. В Южнороссийск позвонить, сказать своим, что добрался, тоже не решился.

На новом месте, на новых накрахмаленных простынях не спалось. Сеня вертелся, вставал, подходил к окну, снова вертелся и еле дождался, пока Настя вернется из школы.

Слышал из своей комнаты, как хлопнула входная дверь, как из прихожей зашелестел возмущенный шепот: видно, бабка на него тут же принялась ябедничать.

– Да ладно тебе, бабуль! – донесся Настин голос. – Это шофер натоптал. У него ботинки рифленые. А бумагу я тоже в унитаз бросаю.

Девушка заглянула в Сенину комнату:

– Не спишь… шаланда с кефалью? Пойдем обедать. Нам выходить через полчаса.

Настины глаза смотрели насмешливо, но не зло, и у Сени сразу потеплело на душе.

К обеду он переоделся: самоновейшие джинсы «Левис» (все лето на них зарабатывал, каждые пять рублей тут же менял на боны для «Альбатроса») и индийская ковбойка (не особо фирменная, зато, бабушка говорила, ему очень идет). Но Настя только мельком взглянула на его моднейший наряд и ничего не сказала.