Чернобуров 2: Таежные войны

— Начнем, — сказал Сергей Тихомиров, когда дверь в кабинет дознания закрылась.

Внутри остались только он, я и менталист Валентин. Имя ему подходило — мягкий, немного женственный на вид человек с ухоженными руками и длинными волосами.

Он явно был знаком с процедурой: произнес текст клятвы, которая обязывала его говорить только правду и уличать меня в любой лжи. Оставил на специальном договоре каплю крови, уколов палец своей иголкой, спрятанной в маленьком золотом футлярчике. Затем настроился и создал заклинание. Я почувствовал чужое присутствие в разуме — будто Валентин запустил свои изящные пальцы прямо в мои мысли.

Надо сказать, что контакт был хоть и крепким, но ненавязчивым. Если б я не был готов заранее, то мог бы и пропустить вмешательство.

— Граф Чернобуров, — начал Сергей. — Это вы убили графа Шершнева?

— Нет.

— Правда, — подтвердил менталист.

Тихомиров поморщился, как будто съел незрелый лимон. Одернул пиджак и продолжил:

— Это вы призвали существо, которое убило графа Шершнева?

— Нет.

— Правда.

— Вы знаете, что это за существо?

— Нет.

— Правда, но… — Валентин ненадолго задумался. — Кажется, его сиятельство подозревает, кто это может быть.

— Поделитесь? — сощурился Тихомиров.

— Я думаю, что это демон.

— Правда.

— Демон, да? Европейские сказки… Ладно. Продолжим!

Тимофей извивался, как уж, пытаясь задать дискредитирующий меня вопрос. Но как ни старался, не смог ничего получить. С какой стороны ни зайди, в смерти Родиона Шершнева я был невиновен.

Агент был вынужден сдаться. Но вот у меня было еще что добавить:

— Уважаемый Сергей, пользуясь случаем, я хочу сообщить важную информацию. То, что сказал мне Шершнев перед смертью.

— Что же? — буркнул Тихомиров.

— Он сказал, что его убедили начать войну против моего союзника, покойного Михаила Иволгина. И что это сделал граф Василий Пихтин.

— Правда, — кивнул менталист.

— И что теперь?

— Я хочу написать заявление на графа Пихтина.

— Поздравляю, — скривился агент. — Во-первых, это не юрисдикция моей службы. Во-вторых, на основе этих слов дело никто не откроет.

— Понимаю. Просто хочу, чтобы вы знали, на всякий случай. Может, передадите кому-нибудь.

— На что вы намекаете, граф?

— Ни на что. Просто думаю, что у вас много знакомых, которым эта информация могла бы быть интересна.

— Правда, — зачем-то сказал Валентин и потупил взгляд. — Извините.

— Допрос окончен. Все документы сейчас подготовят, — пробурчал Сергей и почти что вылетел из комнаты.

Управление ИСБ я покидал свободным человеком, с которого сняты все обвинения. Подписка о невыезде также аннулировалась. Дело об убийстве оставалось открыто, но я уже не имел к нему отношения.

Значит, мы с Костей вполне могли потребовать с Шершневых остатки виры, то есть приглянувшиеся нам мебельные салоны.

— Что ж, Георг, я нас поздравляю, — сказал Константин, когда мы встретились. — С Тигровым почти покончено, с последствиями войны тоже. Иволгины готовы принести клятву верности. Что дальше?

— Хороший вопрос, — сказал я, разглядывая родовой перстень. — Но, думаю, ты знаешь ответ.

— Пихтин?

— Пихтин…

15

Вспышка — и пуля отрикошетила в стену.

— Еще выстрел.

Вспышка, и опять рикошет.

— Еще!

Третьего попадания амулет не выдержал. Магическая защита распалась, и пуля пробила грудь манекена.

— Слабо, — поморщился Борис Кротов, опуская винтовку. — Я рассчитывал хотя бы на четыре-пять выстрелов.

— Для первого прототипа замечательно, уважаемый, — сказал я. — Тем более, мы вели огонь с небольшой дистанции и прямой наводкой. В боевых условиях, если пули будут прилетать под углом, с разных расстояний и так далее, амулет выдержит больше.

Мы находились в задней части «Цитадели», в специальной комнате для проведения опасных экспериментов. Стены здесь были усилены печатями, и работал генератор магического поля — но все равно, везде можно было найти подпалины и дырки от пуль.

— Не утешайте, ваше сиятельство, — Кротов подошел и снял с манекена амулет.

Круглая бляшка потрескалась и рассыпалась в пыль, когда артефактор потер ее пальцами. Он только покачал головой и с остервенением отряхнул руки.

— Вы зря сокрушаетесь, — проговорил я. — Улучшите то, что считаете нужным, время еще есть. Первую партию я планировал выпустить к концу месяца.

— Я против, — сказал Борис. — Прототип еще сыроват.

— Он ведь работает, и хорошо. Я уже договорился с начальником полиции, они готовы взять амулеты для городовых. И нашим солдатам они тоже нужны.

— Ни в коем случае! — повысил голос Кротов. — Я отказываюсь выпускать на рынок недоделанный продукт. На кону стоит мое имя, граф!

Кажется, я начал жалеть, что взял артефактора в долю. Ведь теперь он участвовал в управлении «Цитаделью» — диктовать условия, конечно, не мог, но считаться с его мнением все равно приходилось. А на практике выяснилось, что Борис идеалист, готовый годами корпеть над одним и тем же изделием? прежде чем запустить его в производство. Он был творцом, чуждым бизнесу.

Зачем тогда вообще полез в долю? Я не понимал.