Чернобыль 01:23:40

28 апреля с вертолетов сбросили 300 тонн песка. 29-го – 750 тонн, 30-го – 1500 тонн, в Первомай – 1900 тонн. В общей сложности в реактор упало около 5000 тонн. К вечеру 1 мая ежедневный сброс решили вдвое сократить, опасаясь, что такого веса не выдержит бетонная опора реактора[214]. Если это случится, то все рухнет в бассейн-барботер – специальный резервуар с холодной водой для аварийных охлаждающих насосов, который также служит системой для сброса давления – в нештатных ситуациях там конденсируются излишки пара. И тогда может произойти тепловой взрыв, который, по оценкам советских физиков, превратит в пар топливо из оставшихся трех реакторов и сровняет с землей территорию в 200 квадратных километров, оставит без чистой воды 30 миллионов человек и навсегда сделает север Украины и юг Беларуси непригодными для жизни[215]. Шансы на такой исход считались минимальными, но полностью их со счетов не сбрасывали. На самом деле столь масштабной катастрофы произойти не могло, поскольку расплавленный уран не способен вызвать ядерный взрыв, но все равно ситуация бы по меньшей мере ухудшилась.

Тушение пожаров на станции стало важным шагом на пути к тому, чтобы взять ситуацию под контроль, но главная опасность отнюдь не миновала. Как мы знаем сегодня, в активную зону попала лишь малая часть нейтронопоглощающей боровой смеси. Мешки с песком частично закупорили открытый зазор между накренившейся плитой верхней биозащиты и находящейся снизу стенкой реактора. В результате из-за снижения теплообмена между активной зоной и окружающей средой температура внутри выросла. Она поднялась по меньшей мере до 2250 °С. Это температура плавления рутения, который был обнаружен в радиоактивных испарениях из активной зоны, что подтвердило версию о расплавлении[216]. Вместе с тем рос выброс продуктов распада в атмосферу. Наивный план Легасова, родившийся из отчаянной потребности сделать хоть что-нибудь, лишь усугубил ситуацию.

При высоких температурах компоненты активной зоны (топливо, оболочки ТВЭЛов, стержни управления и т. д.) плавятся, образуя лавообразную радиоактивную массу. Она способна прожечь гермооболочку реактора и, теоретически, даже бетонный фундамент реакторного зала. Если это случится и лава достигнет водоносного горизонта, с некоторой вероятностью может произойти колоссальный тепловой взрыв с теми же последствиями, что и взрыв в бассейне-барботере. Интересно отметить, что в современных российских реакторах предусмотрено специальное устройство – ловушка расплава, – созданное на случай такого развития событий и представляющее собой резервуар с металлическим сплавом. Если расплавленные компоненты активной зоны пройдут сквозь гермооболочку, сплав в ловушке растворится в лаве, при этом энерговыделение снизится и возникнут завихряющиеся потоки, которые отнесут расплав к охлаждаемым стальным стенам.

Когда варианты решения проблемы в Чернобыле иссякли, членам чрезвычайной правительственной комиссии осталось лишь – по их словам – «считать жизни»[217]. Это была отвратительная необходимость: поскольку спасение Чернобыля требовало огромного числа человеческих жертв, Легасов, Щербина и другие члены комиссии, обсуждая на заседаниях те или иные меры, оценивали: «На это надо положить столько-то жизней».

Как я уже сказал, главную озабоченность вызывало то, что активная зона прожжет нижнюю биозащиту и попадет в бассейн-барботер, а оттуда пойдет к фундаменту. Для минимизации риска требовалось сделать две вещи. Во-первых, осушить бассейн – но обе его заслонки, расположенные в подвале, где после тушения пожара стояла радиоактивная вода, можно было открыть только вручную. Во-вторых, комиссия решила, что землю под реакторным залом необходимо заморозить жидким азотом – это укрепит грунт, создаст дополнительную поддержку для опоры и снизит температуру перегретой лавы.

6 мая три отважных добровольца вместе спустились в гидрокостюмах в подвальные помещения[218]. Это были старший инженер-механик реакторного цеха Алексей Ананенко (он знал расположение задвижек), старший инженер турбинного цеха Валерий Беспалов (позднее он откроет вторую задвижку) и начальник смены Борис Баранов (он выполнял функции страховочного дублера-спасателя и освещал путь). Они прекрасно понимали все риски и знали, какой внизу уровень радиации, но им, скорее всего, пообещали, что об их семьях хорошо позаботятся[219]. «Иногда пропадал свет, действовали на ощупь, – рассказывал Ананенко в интервью ТАСС вскоре после возвращения. – И вот чудо: под руками заслонка. Попробовал повернуть – поддается. От радости аж сердце екнуло»[220]. Когда они отвернули вентили, «послышался характерный шум или плеск – вода пошла. И нам оставалось только вернуться и подняться». Из бассейна вышло 3200 тонн воды, но герои не выжили – симптомы лучевой болезни проявились, уже когда они только вышли из воды. Так гласит легенда[221].