Чернобыль. Большая ложь

Значит, все данные, которые были получены после обследования населения на реке Теча и жителей, попавших в зону восточно-уральского радиоактивного следа, давали основание прогнозировать заболевания, всплеск которых наблюдался и наблюдается в чернобыльских зонах? Независимые радиобиологи считают: да, давали такие основания. Почему же в таком случае официальная прокремлевская медицина об этом умалчивает?

Бурлакова Е. Б.: «Было показано, что в области малых доз, при интенсивности облучения, превышающего фон в десять – сто раз, нет простой зависимости от дозы. Эта зависимость имеет нелинейный, немонотонный характер. Например, до уровня дозы в 50 мкЗв/ч – обычная линейная зависимость, затем, с увеличением дозы, эффект снижается, а на следующем этапе вновь эффект нарастает с дозой, появляется, так называемая на языке радиобиологов, петля. Не только данные, полученные на животных, но и повреждения кроветворной системы у людей, полученные после аварий на атомных станциях, включая Чернобыль, говорят о том, что тяжесть заболеваний из-за гетерогенности людской популяции получается одинаковой для людей, получивших 8 рентген или 175, 15 рентген или 300.

Почему же не приучена наша с вами природа к длительному действию слабых раздражителей? Мы живем при определенном фоне, и переход от одного фона к другому является для нас трагическим. И поэтому та догма, которая проповедовалась, что действие ста рентген однократно гораздо более сильно, чем сто рентген за год – правильна. Десять рентген однократно гораздо более сильно, чем десять рентген за год. Тоже правильно… А вот один рентген за год и один рентген однократно уже поворачивает ситуацию в обратную сторону».

Вот квинтэссенция новых знаний независимых радиобиологов после катастрофы в Чернобыле. Эти данные, однако, по словам профессора, отрывочны, фрагментарны и пока неполны. Они были обнаружены в экспериментах над животными только спустя три-четыре года после Чернобыля. Было выяснено также, что эти дозы облучения не являются смертельными. Но они изменяют адаптационные возможности организма. Что из этого следует? Не курение усиливает действие облучения, а облучение усиливает действие курения. Не пестициды усиливают действие облучения, а наоборот. И мы с вами, облучаясь, оказываемся более беззащитными перед окружающей средой, чем без облучения.

Значит, можно предсказать: в тех областях, где какие-то болезни прогрессируют, облучение будет способствовать увеличению их числа. В регионах, где повышена смертность от инфарктов, их будет еще больше. Там, где есть рак и без радиации, с ней он будет увеличиваться.

Итак, новая концепция? Возможно – момент истины?

Как я уже отмечала, не только журналисты много лет не имели доступа к засекреченной чернобыльской информации, но и не посвященные в тайны кремлевского двора ученые. Еще в 1986 году, когда случилась ядерная катастрофа в Чернобыле, мало кто знал слово «экология», а радиобиология и радиоэкология (так же, как когда-то генетика и кибернетика) ничего, кроме зубной боли, у властей не вызывали. Даже в среде узких специалистов не было (как нет и сейчас) единого мнения, что же это такое – самостоятельная наука или междисциплинарный курс.

У нас даже в среде ученых было не так много людей, кто выезжал за рубеж на профессиональные международные симпозиумы (обязательно через отделы КГБ и с обязательным условием написать потом отчет в эти органы об увиденном и услышанном). Единицы могли читать зарубежные научные журналы, которые также приходили определенному партийными властями кругу лояльных режиму лиц. А так как иностранные языки мало кто знал, то в различных закрытых НИИ и КБ сидели группы таких же секретных переводчиков, которые и доводили до сведения «придворных» ученых западные знания. Таковы были правила жесткой тоталитарной Системы.

Я лично впервые «живьем» увидела известного за Западе ученого, профессора из США Джона Гофмана, автора ряда открытий в области ядерной энергии, а впоследствии активного исследователя влияния малых доз радиации на здоровье человека – в Стокгольме, в 1992 году, когда приехала получать вместе с ним международную премию «За жизнь, достойную человека» (The Right Livelihood Award). Ее называют «Альтернативной Нобелевской премией».

Джон Гофман был одним из участников Манхэттенского проекта, но после того как занялся проблемами малых доз радиации и обнародовал вместе с профессором А. Тамплином данные о том, что вероятность возникновения рака из-за воздействия радиации в 10–20 раз выше официальных показателей, был выброшен из всех официальных исследовательских структур США. Председатель Объединенного комитета Конгресса Хомефилд, который курировал работу Комиссии по атомной энергии, заявил Гофману во время одной из встреч в комитете: «О чем вы думаете, выступая против программ Комиссии по атомной энергии? Некоторые уже пытались это делать. Мы с ними разделались. Сумеем разделаться и с вами». Слово свое Хомефилд сдержал.