Чернобыль. Большая ложь

Нина Ивановна Данилюк: «Мы принадлежим к идеально чистому пункту, и все нам говорят, что мы очень здоровы. Но если это так, то почему из пятидесяти проверенных у тридцати семи оказалась гиперплазия щитовидной железы второй степени? Тринадцать наших детей лежат в Киеве, в республиканском радиационном центре. Разве туда кладут здоровых? Еще семьдесят человек, взрослые, тоже получили направления. Приехали проверять нас на наличие цезия в организме. Проверяли в двух комнатах. Так вот, сначала я проверяла свою дочь Галину в одной комнате – 0,9 микрокюри цезия, потом повела в другую, рядом, так там оказалось 0,1. А в третий раз – 0,57. Что же это за проверки? У нас „грязное“ молоко. И нет детского сада. Дети вместе со взрослыми едут в поле. Вот акт обследования сельхозугодий. В нем сказано: запретить выпас молочного скота на следующих пастбищах, где содержание радиоактивного цезия в зеленой массе трав и приземной части травостоя превышает определенней уровень. И назван этот уровень. У нас всего 139 гектаров пастбищ. Если следовать этим рекомендациям, то всего на 25 гектарах можно пасти коров, на остальных – нельзя. Пасем на всех. А что делать? В урочище Старица в 36 раз повышен уровень радиации, в Круглом – в восемь. Во всем районе брали подписки, что мы не будем пить домашнее молоко. И в Остапах – тоже. О том, что не будем его пить сами и давать своим детям. Каждый хозяин расписывался за это. Дважды по району брали такие подписки. Но ведь „чистые“ продукты не привозят! Ни мясо, ни молоко. Топим дровами. Лес „грязный“. Нужно провести газ, воду, а то страшная пыль. Отсев нам возят из Жеревецкого карьера. А ведь Жеревцы – село жесткого режима. Нам нужны „чистые“ продукты, особенно для детей, другие льготы – отпуск, доплата. Школа у нас строится. Нет бани. Нет мыла и порошка. Чем мыться механизаторам, хмелеводам? А многодетные семьи?»

Валентина Ивановна Применко, председатель Остаповского сельсовета: «Нам несколько лет говорили, что у нас все хорошо. И уровни у нас небольшие. Так почему же теперь у меня на руках направление в онколечебницу? Почему мой восьмилетний ребенок не выходит из больницы? Почему у него увеличены лимфоузлы на 5 сантиметров?! Он потерял зрение на 70 процентов. Кто ответит за это?»

После поездки по радиоактивным селам мы возвратились в Лугины. В райисполкоме мне сообщили, что до 15 июня 1989 года (!) у них не было даже карты радиозагрязнения района.

А как же хозяйничали на цезиевых полях совхозы? Специалисты-аграрники уверяют, что если придерживаться их рекомендаций, то на «грязных» землях можно получать «чистую» продукцию. Возможно, это и так. Хотя трудно поверить. Только неплохо бы еще от кого-то получить рекомендации, как пользоваться предложенной технологией возделывания сельхозугодий, не имея карты их радиозагрязнения?

Надежда Павловна Ковалева, директор Лугинской ветеринарной лаборатории: «По приказу облагропрома я все время вожу туда пробы на радиологические исследования. Результатов никогда не сообщают. Дважды был у нас Лощилов, директор Киевского института сельскохозяйственной радиологии, взял пробы молока, грунта, кормов в Остапах. Каковы они, нам до сих пор неизвестно.

В Киеве мне сказали, что молоко в продажу идет по разным временно-допустимым уровням. В Москве – самое „чистое“, в Киеве – „грязнее“, в Житомире еще „грязнее“. По исследованиям Лугинской санэпидемстанции, значительная часть проб лесных ягод, почти половина лекарственных трав, более половины рыбы, сухих грибов, две трети меда превышали допустимые уровни. Мне показали также итоги проверок Лугинской ветеринарной лаборатории: пробы воды, силоса, зеленой массы, молока в частном секторе – практически все с превышением даже временно допустимых уровней. Изучая эти обжигающие сознание документы, я вспомнила, как на встрече правительственной комиссии с жителями северных районов области одна из отчаявшихся мам со слезами на глазах рассказывала с трибуны: „Когда я неожиданно застала своего пятилетнего малыша возле крынки с молоком, он испуганно начал просить: „Мамочка, не ругай меня, я не пил молочко, я макнул в него только пальчик…“»

Долгие годы не спешили приезжающие медики сообщать населению результаты обследований. Иногда проходил год, пока удавалось их «выбить» из Киева. Да и осмотры велись все больше для успокоения, чем для активного лечения. Иногда за день «осматривали» двести детей. О каком качестве может идти речь? К слову, на пять тысяч населения, проживающего в селах жесткого контроля, всего одна больница, да и та в мало приспособленном помещении.