Чернобыль в нашей памяти

Я попал в группу специальной дозиметрической разведки при правительственной комиссии. Нас собирали по всей стране. В Чернобыле группу разместили в детском садике на улице Кирова. На стенах милые зайчики с медвежатами и белочками, висит стенгазета «Для вас, батьки!» В газете — фотографии тех малышей, которые ещё в апреле ходили в этот детский сад. Игрушки сложены в уголке, детские деревянные шкафчики. Мы в них свою обувь ставили.

«Хорошая была школа»… Фото из личного альбома Олега Васютинского, участника ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС

В туалете низкие детские унитазы. С сортирами в Чернобыле вообще была проблема. Народу нагнали много, а сортиров — мало. И не в любой сунешься. Да и вообще. На станции хрен даже по нужде достать боязно. Были случаи, когда профессионалы экстра-класса по нужде хватались там у себя «грязными» руками. К вечеру то, за что они хватались, разносило до неимоверных пределов. Через пару дней отпускало. Домой с таким не отправляли.

Многие вещи, которые мы делаем, не задумываясь в условиях радиационного заражения, превращаются в сложный и нудный ритуал. Есть, пить, справлять естественные надобности, дышать, снимать и надевать обувь и одежду, сидеть, спать, готовить пищу, курить — всё надо делать с соблюдением строгих правил безопасности.

Могли и морду набить

Я приехал в Чернобыль в начале июня. Жара стояла страшная, пыль кругом. Поэтому на работу наша группа отправлялась в пять часов утра. Возвращались «по выполнению боевой задачи».

К дозиметристам на станции было особое отношение. Не подвезти голосующего на дороге дозиметриста считалось дурным тоном. За такую бестактность могли и в морду дать. Мы ведь буквально шли впереди. Идут люди на работу, а впереди — дозиметрист, не знающий дороги. Проводник идёт за ним, показывая из-за его спины, куда надо идти. Дозиметристы знали, на чём можно сидеть, что можно пить, куда можно ходить, а куда лучше не надо.

Нашей группой командовал Владимир Спасенников, капитан первого ранга, бывший командир атомной подводной лодки. Порядок в группе — флотский. Влажная уборка — два раза в день. Должность, звание, награды, достижения, и другие регалии никакой роли не играли, полы мыли все по очереди.

Чистота была культом. Хотя все и так понимали: придёшь к месту ночлега в грязной обуви или одежде — плохо будет всем, от радиации потом фиг избавишься. На несколько миллирентген одеяла фонили у всех, но это не тот ужас, который был у солдат в палатках.

Зато нас прекрасно кормили. Икра красная, балык осетрины, в столовой блюда — как в лучших киевских ресторанах. Сок, питьевая вода — в любых количествах. У нас работали поварихи-девчонки. Старшей двадцать, младшей шестнадцать. Их забрали из ПТУ города Славянска Донецкой области. Пригрозили исключением из комсомола и из училища. Какая, их послала в Чернобыль, я не знаю. Кого они, эти девчонки, нарожали потом?

«Ушли за полог»

Дозиметрист нёс личную ответственность. Все его действия заносились в специальный журнал, дозиметрист ставил там свою подпись. И если кто-то на «безопасной» территории ловил облучение, то в первую очередь начинали разбираться с дозиметристом.

Вход в один из исследуемых нами объектов закрывал висящий купол парашюта. Мы называли его пологом. Так и говорили: «Уходим за полог». Мы работали в специальных пластиковых костюмах и таких же бахилах. Они защищают от радиации лучше, чем общевойсковые защитные комплекты. Как-то приходим к пологу, а этих самых костюмов нет. Без защиты я группу «за полог» не пустил. Сидим, ждём. Прибегает неизвестный нам начальник: «Прекратить! Вы срываете задание правительственной комиссии! Под трибунал захотели?!»

Группа дозиметристов во время ликвидации последствий катастрофы. Михаил Ойсбойт — второй слева в верхнем ряду.

Фото: личный архив Михаила Ойсбойта

Ругаюсь я с этим начальником. А на нём, представляете, поверх хэбэшки тот самый защитный пластиковый костюм, которого для нас нет. Я уже совсем на эмоции перешёл. Заявил, что правительственное задание срывает тот, кто не обеспечил группу защитными костюмами. Поорали на меня, поорали и. принесли защиту. Мы пошли «за полог».

Спецобувь, спецеда, спецжизнь

В нашей группе спецдозразведки служило 18 человек. Сегодня живы пятеро.

На станции мы переодевались два раза в день. Полностью, во всю чистое, включая бельё. Старую одежду уничтожали, выдавали новую. В этом отношении у тебя своей одежды не было. А вот с обувью — проблемы. Если обувь не по ноге или не разносилась — много ты не наработаешь. Нам как-то привезли спецобувь. Кардену, конечно, такое и не снилось, ноги в кровь сбивали мгновенно. Особенно с боков, там, где косточка. Мы вырезали «борты» в этих ботинках, так и ходили.